Стал аккорды после еды подбирать Вовка и понял, что песня не та. Нет, её тоже можно спеть Наташе на концерте, но тут саксофон не лезет ни в одну ноту, от слова совсем. Чистая гитара. Нужна вот такая же песня о пацанах и о войне. Нужна. Нужна. Нужна. Блин, ведь сотни песен слышал.
«Ах, война, что ж ты сделала, подлая:
Стали тихими наши дворы,
Наши мальчики головы подняли —
Повзрослели они до поры»…
Вовка перебирал струны на гитаре. Хоть самому садись и пиши. Нет. Не может, тут нужен настоящий поэт. Гений. Фомин вспомнил клип на песню, там Варум пела за кадром, а на экране шёл видеоряд из военных фотографий.
«До свидания, мальчики!
Мальчики,
Постарайтесь вернуться назад».
Стоп, стоп, стоп. Эврика! Фотография! Что-то копошилось в мозгах. Нет, не вспоминается.
«Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:
вместо свадеб – разлуки и дым,
Наши девочки платьица белые
Раздарили сестрёнкам своим».
Девушка пела. Что-то про фотографии.
Руки сами взяли другие аккорды. Точно. Вот именно эту песню и надо петь Наташе на концерте и вместо одного из куплетов проигрыш на саксофоне. Вернее, между куплетами. Теперь только бы слова вспомнить.
«Молодые ребята, с фотографии смотрят.
Их глаза дружбу свято, как и прежде хранят.
Каждый мог быть счастливым, каждый мог быть любимым,
Но остался мальчишкой молодым навсегда.
Это просто война, это просто разлука,
Это просто беда да, да, что на землю пришла,
Это просто судьба, злая доля и мука,
Это просто война, что мальчишку нашла,
Это просто война…»
Нет, слово «свято» нельзя. Зарубят. Пусть будет «честно».
Вовка стал мурлыкать песню, подбирая следующий куплет.
Потом следующий:
«Молодые ребята, с фотографии смотрят,
А мальчишки живые строем новым стоят,
Не забудем любимых, не забудем их лица,
Не забудем их взгляды, будем помнить солдат».
Ну и последний припев, нужно металлу в голос добавить. Лежал на нарах закрыв глаза, вспоминал песню.
«Это просто война, это просто разлука,
Это просто беда да, да, что на землю пришла,
Это просто судьба, злая доля и мука,
Это просто война, что мальчишку нашла,
Это просто война…»
Фомин допел и приподнялся на нарах, чтобы записать песню… И остолбенел. Вся милицейская общага засунула головы в их дверь и вытирала слёзы на глазах. Два десятка человек, как минимум. Даже не хлопали. Стояли и плакали, утираясь рукавом.
Первым очнулся старший Третьяков.
– Ты, Фомин, откуда эту песню взял? – продолжает слёзы утирать. Вовка на автомате хотел сказать, что во дворе слышал, но в последний момент передумал. Песня очень не простая. Обязательно попадёт в репертуар известных певиц и на пластинки. А раз так, то будут искать автора. Поедут к ним в посёлок, а там никто ничего подобного не слышал, зато вспомнят историю с Есениным. Что делать-то?
– Неужели сам сочинил такую хорошую песню? – кто-то из дальних рядов.
Вовка уже совсем было хотел про лётчика сказать, с которым в больнице лежал, когда его молнией по кумполу шарахнуло, но его опередил Третьяков длинный.
– Конечно, сам, он нам ещё в Куйбышеве свои песни пел, одна лучше другой.
– Фомин, уважь общество, спой эту песню ещё раз, – опять из-за спин тот же голос.
Пришлось. Все милиционеры хором упросили. Почти все воевали. Про них песня.
«Молодые ребята, с фотографии смотрят.
Их глаза дружбу честно, как и прежде хранят».
