– Это они, – шепнул Гриша, прислонившись почти к самому уху Сергея. Они ехали стоя.
– Что?.. – не понял тот, занятый своей игрой со светлоглазой девушкой.
– Это они, – прикрываясь рукой, повторил Гриша. – Девушки едут туда же.
– С гитарой? – удивился Сергей. Гриша малозаметно, но многозначительно кивнул.
– А эта, блондинка, что, тоже оттуда? – решил удостовериться Сергей. Гриша таким же медлительным кивком даже не головы, а глаз, ответил утвердительно.
– Дело становится интересным, – прошептал Сергей, и Гриша снова принял к сведению сказанное еле видимым, но красноречивым движением головы.
«Вот дела… – подумал Сергей. – Может оказаться, что я не зря туда еду…»
– Как ты считаешь, она натуральная блондинка? – поинтересовался для верности.
Гриша вновь, еще более однозначным жестом, рассеял все сомнения.
Большой одноэтажный дом, который, как рассказал Гриша, был куплен общиной баптистов, состоял, в основном, из одной большой комнаты-зала, куда набилось человек сто. На трибуне мужчина средних лет, в костюме и галстуке, сдержанно, но с чувством жестикулируя руками, читал проповедь. Примерно половина слушателей сидела на стульях, остальные, преимущественно молодежь, стояли. Это и было собрание, куда, оказывается, мог прийти любой желающий.
Боковым зрением Сергей ловил на себе осторожные взгляды постоянных посетителей дома, прежде всего старушек. Но их, в отличие от церквей, здесь было немного, а большинство – среднее поколение, были юноши, девушки, и дети, которые вели себя не по-детски спокойно. «Здесь очень внимательно присматриваются к новым людям», – инструктировал Гриша перед тем, как зайти в дом. Особенно, акцентировал, присматриваются к молодым мужчинам, потому что нередко здесь появляются городские ребята лишь для того, чтобы найти себе жену, – девушка из секты, выйдя замуж, будет всегда верной мужу. Такие парни, уже были случаи, входят в доверие, становятся так называемыми «приближенными», то есть почти членами секты, добиваются своего и – исчезают, потому что о боге и мысли никогда в голове не имели…
Со своей стороны Сергей тоже глазами знакомился с присутствующими. Ничего особенного в них не было – обыкновенные люди, жадно слушающие выступающего, как слушают на какой-то творческой встрече известного артиста. Его внимание привлекла еще одна девушка лет двадцати, полненькая, коротко постриженная шатенка, стоявшая неподалеку с закрытыми глазами; ее полнокровные губы что-то шептали, сжатые ладони она держала на груди. «Ничего… – отметил Сергей. – Что она здесь делает?..»
Вдруг увидел знакомое лицо: точно – крановщик козлового крана, который складировал готовые бетонные изделия, вывозимые из их цеха. Сергей вспомнил, как когда-то этот крановщик («козловщик» – тогда назвал его Сергей) просто вывел его из себя: отказывался работать, потому что Грохов, цепляя панели под краном, якобы не желал выполнять какие-то правила техники безопасности. Сергей тогда сильно возмущался, кричал, ругался матом, угрожал… Больше всего злило, что машинист крана хранил олимпийское спокойствие – не только не отвечал такой же руганью, а даже рядовое, «рабочее» грубое слово не прозвучало. И ничего нельзя было сделать – Сергей, разъяренный, махнув рукой, так и ушел: пусть бригадир разбирается… Сейчас машинист, упитанный мужчина среднего возраста, с блаженным лицом сидел на стуле, держа на коленях девочку лет четырех. «Так вот в чем дело! – догадался Сергей. – Вот по какой причине он был спокоен, – им же нельзя ни пить, ни курить, ни ругаться. Ни… расстраиваться от земных, суетных дел? О, так это мне нравится…»
