Говорят, что в такие минуты время замедляет свой ход, все чувства накаливаются до предела, а глаза цепко вылавливают каждую мелкую деталь происходящего. Но у Влады все было по-другому. Нет, она прекрасно видела ту махину, что неумолимо приближалась к ней все время ускоряя свой ход, спускаясь все ниже и ниже. Она слышала грохот, с которыми рушились вниз огромные камни, слышала гул, что разносился по ущелью, затмевая шум работы ее снегохода. Но один звук выделялся из всего этого громче других – звук биения ее сердца, что ускоряло свой ход, подобно скорости надвигающегося оползня. Сначала она была собрана как никогда раньше, четко определив все свои действия и направление своего побега, но вскоре все это приняло другой оборот, превращаясь в ускоренную смазанную картину происходящего. Нет, она не сомневалась, что во всем этом безумстве продолжала двигаться в нужном направлении, боковым зрением провожая осколки горных пород, пролетавшие мимо нее. Просто дорога начала терять свои четкие очертания, превращаясь в какой-то смазанный пейзаж, складывалось ощущение, что она просто куда-то проваливалась в ускоренном темпе.
Неожиданно, во всем этом потоке в голове Влады громогласно раздалось единственное слово: «Все!», послужив командой ее телу сгруппироваться и приготовиться к неотвратимому удару. Она уже представила боль, которая пронизывает ее с ног до головы, то, как она через мгновение не сможет дышать, оказавшись в смертоносных оковах.
Один толчок, полу заваленный на бок снегоход и темнота…
Успела ли она в ту минуту проститься с жизнью? Нет, не успела. Пронеслась ли вся ее жизнь перед глазами, год за годом, как в старой киноленте? Нет, и этого тоже не было. Сожалела ли она о том, что сейчас погибнет? Нет, она просто не успела этого осознать. Она знала, что ее ожидало, но просто не смогла ни принять этот факт, ни даже смериться со своей неизбежной кончиной. Может быть времени было мало, а может она просто схватилась за сомнительную нить надежды, ведь в тот решающий миг все ее естество на мгновение пропиталось одной спасительной мыслью: «Этого просто не может быть». Но, как оказалось могло… И было…
Поэтому, когда она услышала тихое потрескивание и через полуоткрытые глаза увидела обжигающий силуэт костра, она ни на миг не сомневалась, что жива. Сомнения пришли позже, когда она попыталась приподняться, чтобы по лучше разглядеть то место, в котором оказалась. Эта попытка отдалась в ее голове резкой болью, в глазах все окончательно потемнело, съедая и так еле различимые пятна костра и темной фигуры в капюшоне, что сидела возле него на большом камне и что-то упорно разглядывала у себя в руках. Она вновь куда-то провалилась, утопая в ноющей ломоте своего тела и в раздирающем звоне в ушах.
Она не знала, сколько прошло времени прежде, чем сознание вновь вернулось к ней. Но теперь она уже не пыталась ни резко подняться, ни насилу открыть отяжелевшие веки. Влада просто неподвижно лежала, прислушиваясь к своему телу. Да, теперь она уже вспомнила, что с ней произошло, и осознание, какой урон это могло принести, пугало ее не на шутку. Она прокрутила в голове воспоминания о том, как сломала ногу в пятом классе, после неудачного прыжка на коньках. Тогда ей очень сильно хотелось покрасоваться перед одноклассницей, единственной, что начала с ней дружить в новой школе после перевода, поэтому то и решила, что сможет завоевать еще большее расположение школьницы, повторив недавно увиденный по телевизору разворот в воздухе, но сделать это оказалось не так просто, как думалось тогдашней девочке. Результатом стал гипс, а за месяц ее одноклассница успела влиться в компанию других девочек, оставляя Владану за бортом своего нового круга общения. Но сейчас ее волновало совсем не подлое предательство из детства, и даже не та былая обида, что так долго не покидала ее сердце, сейчас ей нужно было вспомнить, на что была похожа та прошлая боль от перелома? Она хотела проверить, нет ли подобного ощущения у нее сейчас прежде, чем попытаться пошевелить хотя бы пальцем.
