Мы автоматически привыкали держать в руках самый разнообразный инструмент. Начиналось с ножа, без которого не сделаешь рогатки. А что это за пацан, который не может сделать рогатку? Игрушек было маловато, и мы сами делали себе игрушечные винтовки и автоматы для игры в войну, луки, стрелы, самострелы, самопалы. (Последние, конечно, следовало делать, когда родители не видят, и тщательно от них прятать.) Мой брат сам делал сложные птичьи клетки с западками для ловли птиц, мы плели сети, и никому в голову не пришло бы покупать хоть какую рыболовную снасть – все это делалось своими руками: шлифовались кусочки латуни, заливались свинцом, точились крючки и полировались блесны.
Отец, износив подошвы и головки своих офицерских хромовых сапог, припрятал их на чердаке, полагая в будущем отремонтировать. Однако Гена порезал голенища и сшил из них покрышку к футбольному мячу. Это, конечно, одобрения не вызвало, но в целом наши отцы всегда поощряли любую нашу деятельность, требующую мозгов и рук, если она, конечно, не вредила нам и людям.
Мы, пацаны, были любознательны: если взрослые делали что-то, мы были тут как тут, даже если нас и не звали помогать. В результате наше поколение умственно было в десятки раз более развито, чем последующие. И дело даже не в том, что мы владеем инструментом, а вид инструмента в руках нынешнего поколения чаще всего вызывает и смех, и страх за эти руки – того и гляди покалечатся.
Дело в другом. Для нас почти все в нашей многообразной жизни имеет конкретное, осязаемое значение. А для нынешнего поколения это только слова, абстракции. И когда нынешние академики, наши вонючие гайдаренки, начинают с отсутствующим взглядом вещать про экономику, про производство и себестоимость хлеба и мяса, то что они об этом знают, кроме слов? Наше поколение знало об этом много – от того, как идет окот, до того, как идет забой.
Наши отцы, воспитывая нас, одновременно стремились нас и развить. А что дают нынешнему поколению эти компьютерные игры или мультики? Убитое время для развития, убитое время для жизни. Одетые, обутые, ухоженные тупые дебилы – «20 м кишок и немного секса», как сказал один из них.
Я полагаю, что надо бы к чертам характера отца еще раз упомянуть о том, что это храбрый человек, человек, способный пренебречь опасностью для собственной жизни в случаях, когда этого требует долг. Строго говоря, я ни разу не видел его в такой ситуации, пока жил дома. Этим ситуациям при размеренном, спокойном и правильном образе жизни отца неоткуда было взяться. Но уже после моего отъезда случились два эпизода, когда мой отец, скажем прямо – уже старый человек, моментально приводил себя в боевую ярость и действовал крайне решительно.
В один из моих приездов в отпуск мама рассказала такую историю. Они зимою, уже после смерти дедушки, поехали в Николаевку навестить бабушку. Сидели в хате, расспрашивали о том, о сем, и вдруг отец заметил на руке бабушки большой синяк. Он спросил ее, в чем дело, и бабушка заплакала: «Гришка».
Тут дело вот в чем. Бабушка с дедушкой, а тем более одна бабушка всегда, конечно, нуждались в помощи селян: привезти силос, скосить ячмень, обмолотить и прочее. Моральные нормы русского человека, а тем более истинно русского – крестьянина, не позволяют брать за такую помощь деньги. Но ведь и старикам принимать эту помощь просто так тоже не позволяли те же моральные нормы. Поэтому бабушка всегда варила самогон для угощений. Отец на заводе сделал ей великолепный аппарат из нержавеющей стали. А поскольку колхоз был свекловодческим и сахар на трудодни выдавался центнерами, то проблем с варкой напитка у бабушки не было. Но была проблема в другом. Зять Гриша все больше и больше спивался, и бабушка это сильно переживала, тем более что в чисто мухинском роду никто не имел пристрастия к спиртному.
