Война с журавлями - страница 19



– Ей для этого сперва свои нужно отыскать, – резонно заметил Руслан. – Лучше я поищу.

– A вот и ещё одно солнышко к нам выкатилось! – ласково приветствовал Нестор свою дочку, когда та вышла из спальни, прижимая к груди толстый литературный журнал. – Как обычно, зачиталась допоздна? Что хоть читала-то?

– Чингиза Айтматова, «Пегий пёс, бегущий краем моря», – ответила Аля. – Это мне тётя Лиза посоветовала.

– Выбор одобряю, отличная повесть! Хотя и печальная, но очень поэтичная, – похвалил её отец. – Вижу, что скучно не было. A что тебе больше всего в ней понравилось?

– Мне всё очень понравилось! От первой до последней строчки! Хотя в конце стало грустно до слёз. Когда трое старших пожертвовали собой чтобы спасти мальчика – а он двоим из них даже не был близким родственником, просто сородичем… Пап, а нивхский язык, он к какой группе относится? Он тоже часть лингвистического континуума, как и финно-угорские языки?

– Нет, он сам по себе, доченька. Один он на целом свете, как язык басков в Испании или язык айнов в Японии. Ни семьи у него, ни родни, даже дальней, только и есть, что соседи – другие палеоазиатские языки. Их ещё называют палеосибирскими – только нет между ними никакого генетического родства. Это просто языковая общность – географическая, этническая, историческая… Ты знаешь, это очень интересно и увлекательно, но давай, я тебе вечером обо всём расскажу, ладно? Ты только напомни. A сейчас мне пора на хутор выдвигаться.

– Пап, а можно мне с тобой? Я быстро соберусь.

– Аленька, давай в другой раз, хорошо? Там у бабушки сложный характер, мало ли как она нас встретит?

– Пап, ну мы же с тобой профессионалы! Ты столько раз сам мне всё объяснял! Это всего лишь один из пластов лексики. Просто табуированный. И мы, лингвисты, должны относиться к этим словам так же бесстрастно, как врачи – к органам тела, которые ими называют.

– Это они сейчас гадают, обматерит их бабка или нет, – перевёл Руслан для Володи смысл учёной дискуссии.

– Да чего гадать? Конечно, обматерит! Вопрос только, во сколько этажей.

– A я, пожалуй, с вами поеду, – вдруг заявил Руслан.

– Не поедешь, – ответил ему отец.

– Ну вот, в кои-то веки проявил интерес к научной работе! Пап, ну почему? Чего я там нового для себя услышу?

– Вот именно! У тебя и так уже этот лексикон не просто в пассиве, а в самом активном активе. Напомнить, сколько раз нам с мамой приходилось краснеть за тебя на родительских собраниях?

– Я больше так не буду, – пообещал Руслан. – Ну, можно я с вами поеду?

– Не ной, всё равно не поедешь! Потому что никто не поедет. Я пешком прогуляться хочу, растрясти жирзапас и кое-что обдумать по дороге. A ты, если очень хочешь, так и быть – шагай с нами!

* * *

Деревню и хутор, где жила Анна Егоровна Кархунен, по прямой разделяли всего несколько сотен метров, однако летом срезать путь можно было только на лодке, через одну из шхер озера, напоминавшего своей формой зуб мудрости с тремя корнями… или трёхпалый след динозавра небывалых размеров. Зимой этот водоём можно было пересечь по льду – пешком или на лыжах, а в остальное время года приходилось ехать или идти далеко в обход, сперва – несколько километров по республиканской трассе, а затем – по просеке, проложенной в тайге бригадами лесозаготовителей.

– Чудесная погода! – с удовольствием отметил Нестор Владимирович, глядя в безоблачное небо (гроза, что как раз собиралась над головами Олега с Орловым, решила обойти деревню стороной), а Руслан в это время рыскал по кромке леса, ощипывая кусты малины.