Война внутри - страница 49

– За что ты меня так ненавидишь? Что я тебе такого сделала? Наверно, и медовицу не принёс? – голосит нечто грязное, протягивая кривые руки из горы хлама.

– У них не было медовицы. Я купил тебе лепёшку. Сам вот ничего не ел ещё. – Женя трусливо протягивает продолговатый хлеб груде тряпья. Оттуда вырывается рука и грубо бьёт его по запястью. Лепешка летит в угол комнаты.

– Убирайся со своей подачкой! Ты не сын, а кусок дерьма! Что ты за мужчина, если не можешь позаботиться о своей матери? Как мне с тобой не повезло!

Женю пожирает обида. Он на четвереньках пробирается в угол и подбирает испачканную, но такую заманчивую лепёшку.

– Дай сюда! – повелевает властный голос из тряпок. Женя с сожалением отдаёт. – Убирайся из дома! Сегодня я хочу ночевать тут одна.

Человек в рванье покорно выходит из маленькой груды стройматериала, который можно назвать хижиной. Он с силой пинает кусок асфальта и пробивает себе ботинок ещё в одном месте. Садится на уступ, хватается за голову. Ему совершенно не интересно, что делать дальше. Он давно застыл в «сейчас». Как и этот проклятый стареющий мир. Женя погружается в пучину своего несчастного положения и бродит там ещё около двух часов.

Словно очнувшись, он понимает, что зверски замёрз. Ночной холод и сидение на одном месте практически обездвижили его ноги. Мужчина встаёт, немного растирает голень, мочится, помогая себе негнущимися ледяными пальцами, и заходит в спящий дом. Тихо, чтобы никто не проснулся, Женя залезает под вожделенную груду воняющего тряпья, заменяющую ему ложе. Тепло и дневной труд мгновенно его отключают, позволяя встать только часам к десяти.

Сегодня будет его день! Но сначала нужно принести хвороста для самодельной печки, выменянной в хорошие дни у аборигенов. Печь собрана хитрым способом и выпускает весь яд пережжённых веток наружу.

Женя выбирается в ссохшийся палисадник рядом с городом. Холмы битого камня – говорят, это остовы древних многоэтажек – высятся среди высохшего и выгоревшего насаждения деревьев чу-чу. Далеко забредать опасно, поэтому Женя на скорую руку нахватывает небольшую вязанку, осторожно озираясь по сторонам. Наконец непонятный шум спугивает его. Чёрт с ним, не хватало ещё неделю провести в реинкарнаторе.

День он встречает возле обломков моста. Словно кости огромной рыбы, топорщится тот иглами арматуры, подсвеченный зеленоватым горизонтом. Какие-то очередные химические испарения добавляют сказочности бредущему оборванцу с грудой палок за спиной. Ветер гонит с равнины красноватые вихри, заставляя человека сильнее прижимать повязку к лицу. Вот бы накопить на защитные очки!

Придя к яме намного позже обычного, Женя неистово бросается копать. Но к вечеру все его усилия заканчиваются ничем. Женя готов выть от безысходности. Что делать? Никто не одолжит ему денег! Подходит к концу даже запас упаковок супов.

На следующий день всё повторяется. Только у матери хватает сил, чтобы на него орать. Женя начинает больше времени проводить в яме, лишь бы не сталкиваться с этой женщиной так часто. За неделю он выкапывает всего несколько жалких кусков металла. Приходится сокращать свой рацион почти в ноль. Дни тянутся одинаково: мужчина встаёт, приносит хворост или ведро мутной воды, а затем до самого вечера роет яму. Позднее возвращение, стоны и ругань матери (как она только держится?) и апатичный сон.

В четверг Женя делит последнюю половинку супа на две пластмассовые миски. А к вечеру его яма вновь пуста. Такое уже было. Так бывает. Вот что он твердит себе. В прошлый раз после подобного простоя он нашёл мину. Будет ли так же? Наверняка!