В себя его приводит приступ мерзкого кашля. Справившись с ним, таки надевает противогаз. Снимает свои старые ботинки, достаёт новые. С удовольствием рассматривает покупку через круглые окна противогаза – ношеные, но полностью целые ботинки путешественника. Огромная подошва из специального пружинящего материала будет держать его ступни на безопасном расстоянии от жара кислотных или щелочных поверхностей, разъедающих плоть за пару часов. И последнее – «швабра». Женя достаёт и рассматривает её. Поскольку спать на равнине нереально, приходится привязывать себя на ночлег к подобным раскладным деревяшкам. Спать сидя Жене доводилось лишь несколько раз – ничего, с этим поможет свыкнуться тяжёлый дневной переход.
Женя натягивает ботинки, свои оставляет под лавкой. Кутается плотнее в лохмотья и валится на твёрдые доски. Ожидание выхода и волнение не дают заснуть, словно открытую рану, теребя мозг. Женя боится не успеть обратно, боится погибнуть по дороге, боится, что его найдут бандиты, отвечающие за проститутку. Он боится, что его попробуют ограбить люди рядом (хотя община скитальцев за такое калечит воришку и бросает среди равнины). Женя боится, что у него всё выйдет, и боится быстро не заснуть – ведь впереди долгий и сложный переход через пустоши.
В терзаниях он проводит мучительно долгие три часа, пока ведущий не начинает голосить странным заунывным голосом – караван мусорщиков трогается. А значит, скитальцы в лохмотьях должны спешить.
Тёмные и растрёпанные, словно всполошённые вороны, они тянутся из города. Круглые головы противогазов и капюшоны с повязками. Эти люди не выглядят счастливыми. Впереди маячит обоз мусорщиков на электромоторе. Гружёные носильщики тянут огромные рюкзаки, а взбодрённые охранники, словно злобные овчарки, пасут свою человеческую отару, то тут, то там подгоняя рабочих.
Женя мог бы дойти до города, таща на спине какой-то груз. Заодно и заработать. Но он не уверен в том, что сможет дойти и без обременительного рюкзака.
Мужчина рад – наконец они в пути. Он рад и испуган – приходится покидать привычную клоаку поселения. Выйдя из городка, Женя приостанавливается, оглядывается на знакомое до боли скопление домиков. Не двигаясь, он рассматривает его в стеклянные круги противогаза. Женя не отдаёт себе отчёт в действиях.
Последний человек равнодушно минует зазевавшегося путника.
Женя ждёт ещё секунд пять, а затем бежит следом, тяжело пыхтя в плотной резине.
Первые полдня они двигаются сквозь скелеты многоэтажек. Обдуваемые всеми ветрами, те создают причудливые звуки, нарушаемые иногда только перекрикивающимися охранниками. Женя дёргается и забивается подальше в толпу при любом их странном сочетании. Иногда караван впереди останавливается, охранники проверяют очередное здание на наличие опасности, и движение продолжается. Солнце невыносимо парит сквозь чёрные тучи. На границе разрушенного города обоз делает остановку. Люди валятся в пыль прямо там, где стояли. Некоторые, особо выносливые, начинают раскладывать свои швабры. Видимо, сказывается привычка спать на них. Измождённый Женя к таким не принадлежит. Усталость прошлых дней и неподготовленность добивают его ноги. Женя обнимает колени и пытается дать им максимум отдыха. Противогаз ужасно мешает и ограничивает обзор. Но болезненный кашель и пошатывания некоторых идущих рядом прогоняют мысль снять его даже на время. Таблетка и глоток воды позволяют расслабиться сильнее – Женю начинает клонить в сон.
