Войной опалённая память - страница 40

Подошли к землянке. Дали условный стук по дереву. Получили ответный сигнал. Через узкий лаз пролезли в землянку и выложили на топчан содержимое наших нош. На топчане был целый арсенал – автоматы, винтовки, гранаты, пистолет, патроны. Рядом лежала целехонькая знакомая двустволка мужа.

– Это тебе подарок к твоему сорокалетию, – произнесли мы с дочерью. Пусть бьют метко и безотказно фашистского зверя, – добавила она с комсомольским задором. Наш командир, муж и отец стоял ошеломленный посреди землянки. Не мог произнести ни слова, смотрел то на нас, то на оружие. В глазах блестели слезы, на бледном лице стал проявляться румянец. Поочередно он обнял и расцеловал своих помощниц. Только такой подарок был самым необходимым и самым ценным в данный момент. Главное – вселял уверенность. Враг уже не застанет врасплох.

Ничего, появится у тебя и аппетит, поправим твое здоровье, весь сельсовет приведем в лес, – обдумывала я очередной план похода в Селецк к фельдшеру Лешуку и знакомым вдовам-солдаткам. Иосиф Иосифович прервал размышления. Взгляд на ружье, которое я постаралась сохранить в это трудное время, вернул его к довоенным воспоминаниям.

Это было в 1938 году. Он тогда работал председателем сельсовета. У нас уже были три дочери: Соня, Шура, Вера. За Соней появились два мальчика, но умерли, что Иосиф воспринял очень болезненно. Была договоренность и условие – если появится мальчик, отмечаем это обоюдными подарками. Мальчик родился 25 августа 1938 года, назвали Владимиром. Мне купили ручную швейную машину подольского производства, а ему тульскую двустволку, шестнадцатого калибра. Удачная была «ломанка», меткая, добычливая. Охотник берег ее и не расставался, как и со своим гончаком, убитым полицаями Бушуем.

– Помнишь, Ольга, как однажды, еще до войны, ты разрешила один спор мужиков, да и посрамила некоторых. Спорили тогда, что ты не сможешь попасть в цель, боишься выстрела. В случае промаха надо было отдать зайца, который болтался у меня за спиной после удачной охоты. Семка Макеев даже шапку новую повесил на столбик забора. Отмерили сорок метров. Считали, что после выстрела бросишь ружье или свалишься от отдачи в плечо. Ничего подобного. Переломила ружье, заложила в стволы патроны с дробью нулевкой. Прицелилась, выстрелила дуплетом. Клочья полетели с шапки, двадцать пять сквозных дырок от дроби насчитали мы в шапке. Годилась она только воронам на гнездо.

– А сколько тогда вы выпили по этому поводу? – вставила я, замечая, что к мужу возвращается охотничий задор и добрые воспоминания. Это все было необходимо.

София стояла на посту, рядом под елочкой. Я позвала ее. Иосиф хотел обучить нас обращению с оружием. Подход был таким же, как и с ружьем. Приклад к плечу, прицеливание на мушку, такой же спусковой крючок. Единственно работа с затвором. В винтовке после каждого выстрела, надо было отводить затвор и заново досылать патрон. В автомате все делалось механически: стрельба – обратный взвод – стрельба. Это если очередью. Можно было делать и одиночные выстрелы. С пистолетом проще. Граната – выдернуть чеку. Азы получены. Горе всему научит.

Оружие у нас уже есть, срочно нужны были бойцы. Попутно надо было решать вопрос медикаментов. Война сделала свое дело. Раненые требовали ухода и лечения. Муж нуждался в лекарствах. Контузия и осколочные ранения в грудь давали о себе знать. Природные лекарственные средства, которыми помогали выходившим из окружения раненым бойцам, имелись в достатке. Но нужен был квалифицированный совет и консультация. Это мог сделать лишь единственный у нас в сельсовете фельдшер Иван Рыгорович Лешук. Необходимо были срочно идти в центр, в Селецк. Он проживал рядом с сельсоветом, а сейчас волосной управой, где разместилась полиция. Но обстоятельства требовали немедленных действий.