«Может, тюкнуть его? Запросто!
Раз – и все! И прощай, Гриша!»
«Мы у дома в долгу отчего! —
Он кричал, – а ведь есть лица,
Что без всяких причин хочут, вон,
Из советской страны смыться!»
Гриша – к девкам, а те – в сторону:
«Ты нам синус чертил, катет,
А теперь, вон, предал Родину!
Мы не любим тебя, хватит!»
Как пчела на стекле мечется,
Клавка – бьет головой в стены:
«Он дебил! Вот и пусть лечится!
Сульфазина ему в вену!»
Опер Пнев снаряжал в путь его,
По затылку свистком стукал,
И, как спину хлеща прутьями,
Вслед кричал: «Сионист! Сука!»
«Зверь! Скотина! Фашист! Быдло! —
Клава в бусах, в туфлях стильных
Возле трапа ему выдала, —
Хоть и парень ты наш, сильный!»
…Время – лекарь. Пять лет минуло.
Гриша в гости, в Москву мчится:
«Эй, родные мои, милые,
Я хочу к вам в процесс влиться!»
А на Родине тьма-тьмущая.
Вот товарищ, Смирнов Севка,
По руинам, мотор мучая,
Гришу в гости везет, к девкам.
Чтоб с почетом приезд праздновать,
Чтоб сверкали вокруг очи,
Гриша девкам всего разного
Накупил – раздавать хочет.
Девки, скалясь, глядят в рот ему.
Пляшут, мордами бьют в бубен:
«Ничего, что предал Родину.
Мы твои, мы тебя любим!»
Девки гольфы, носки меряют,
Скачут, шустрые, как мыши:
«Верим в счастье, в вождей веруем,
А еще – больше всех – в Гришу!»
Он в кабак зарулил с Клавою.
Клава млеет, едва дышит,
Поварешкой икру хавает,
«Молодец, – говорит, – Гриша!»
За окном кореша Клавины
Мерзнут, хором орут хриплым:
«Человек он простой, правильный,
Он нальет нам, и мы выпьем!»
Он налил, он махнул штопором,
Он им закусь – плоды манго —
Дал, и Клавку зовет шепотом
В номера, танцевать танго.
Гриша помнит себя все-таки,
Карандаш, чтоб писать, точит,
Он колготки привез, зонтики.
Он металл покупать хочет.
Заводские спецы – ордами
По веревкам к нему – с крыши!
Водку пьют за успех ведрами,
Заключают контракт с Гришей!
Замы в шляпах из недр шествуют
Строем, важные, как танки:
«Адрес дай, мы хотим в Швецию.
Надо счет открывать в банке!»
Мы тут горе не зря мыкали,
Мы сломаем дверьми пальцы:
Нет люминия, нет никеля,
Но зато есть в костях кальций!
Гриша всем отстегнул поровну,
Он суставом во тьму хрустнул.
И воротит лицо в сторону,
Потому что ему грустно.
Год прошел. Грише груз вешают
На весах, он пинком вышиб
Сто печатей – и в путь, в Швецию,
Хочет плыть. Будь здоров, Гриша!
Месяц скрылся, скользнул ящерицей,
Туча бродит с волной рядом.
Девки в трюме, сто штук, прячутся,
Им в Стокгольм позарез надо!
Не успевшие влезть носятся
Вдоль причала, грызут сваи,
Тянут руки, на борт просятся,
Примоститься хотят с краю!
Ждут, лохматые, как веники,
И горластые, как галки.
Он им центы давал, пфенниги,
Девкам жить без него жалко.
Опер Пнев ощутил судорогу,
В пене плещется, как лебедь:
«Референтом хочу к Штульбергу,
За портвейном в продмаг бегать!»
Клава горькой слезой давится:
«Возвращайся скорей, милый,
Корешам моим кайф нравится,
Мне кранты без тебя, вилы!»
По карману, смеясь, хлопает
Вася Зайцев, зампред, шишка:
«Мы в бюджете дыру штопаем.
Есть контакт! Молодец, Гришка!»
Грусть-тоска у ГАИ местного.
Зам по службе в Стокгольм пишет:
«Нам зеленые брать не с кого
Возвращайся скорей, Гриша!»
1992
