Возле кладбища: одинаковые люди - страница 3

Вот и сейчас, оторвавшись от клавиатуры, я представляю, как движется он среди страшных оградок и крестов. Как впились, в его щуплую фигуру своими черно-белыми зрачками стертые от времени фотографии. Как волна панического страха, став одним единственным мгновением, пробралась в его невинную душу. Как не может он вспомнить, где могилка папы, и как сильно захотелось ему вернуться назад. Но нет, уже поздно. Обратной дороги нет.

Противные мурашки покрывают моё тело. Рука тянется к кружке с уже остывшим кофе. В одно целое сливаются темные кладбищенские дорожки, исчезают проходы, появляются надгробия, которых не увидеть в дневное время. И я сам, не стесняясь и не боясь предъявить собственный страх, хочу бежать. Хочу схватить Вадима за руку. Рвануться что есть сил по одному из узких спасительных проходов, который вновь подарил мне бледный лик ночного светила. Бежать как можно быстрее, надеясь, что и на этот раз не подведет нас, мой друг Сергей Владимирович.

Только всё не то, и я ничем не смогу помочь Вадиму. А если нам надлежит встретиться, то нам с Сергеем придется убить мальчишку вновь, чтобы избавить его душу от того, кто убил его до нас. Давно, очень давно.

Вам не верится? Тогда пойдите туда на границе между уходящим октябрьским днем и плотной завесой наступающего сумрака. Пройдите вглубь, еще и еще дальше. Не останавливайтесь, оставьте за спиной хотя бы двести метров. Можете не сворачивать в сторону. Оставайтесь там, дольше, еще дольше. Не буду продолжать.

Не ходите туда. Даже не думайте об этом, упаси вас бог.

2.

В тот год лето было непривычно жарким, можно сказать, что особенным. Потому что три предыдущих года не было и намека на что-то подобное, а напротив серостью угнетало небо, и слишком частым гостем являлся на головы и зонты горожан то мелкий, то сильный дождь. Всё это сопровождалось порывами северного ветра, а граждане не имея объяснения немилостям природы, склонялись к размышлениям о глобальном климатическом переустройстве. Конечно, надеялись на то, что следующая неделя обязательно разродится долгожданным теплом, но этого не происходило, а редкие погожие денечки, лишь иногда объединялись в пары, чаще выпадая одиночно.

Затем незаметно пришла осень, отпали за ненадобностью размышления о непогоде. Осень в отличие от лета не предлагала чего-то необычного, быстро пролетела, уступив место ранней зиме, которая первый месяц и вовсе радовала необычным теплом, пока не вернулась к привычному, но было это на самом исходе года, а новый сразу предложил иную программу. Месяц стояли лютые морозы, казалось, от них не будет спасения. Они зацепили первую декаду февраля, потом резко исчезли, уступив место сильной оттепели, которая незаметно перешла в весну, а та тоже хотела удивить, жаль, что для этого предъявила слякотную программу с обилием холодных осадков. И тогда все, включая меня, подумали, что повторения пройденного не избежать, но погода обманула вновь. Во второй половине мая установилась жара, и она не торопилась покидать наши пределы, наконец-то подарив то, о чем мы так тщетно мечтали на протяжении трех предыдущих летних сезонов.

Я по большой части находился в своем деревянном доме, раз за разом игнорируя, куда более удобную и комфортную жилплощадь в неподалёку расположенной многоэтажке. Вполне возможно, что в этом была виновата погода, хотя и без нее у меня было достаточно оснований, чтобы быстрее попытаться обжить, недавно доставшуюся мне в наследство недвижимость. Дело это было непростым не только в плане отсутствия элементарных коммунальных благ, но и в плане моих внутренних ощущений. Слишком огромным был контраст, слишком непривычной виделась странная тишина, слишком необычными казались запахи, слишком сильно замедлялось и само время. Это и было самым необычным, что иногда перехватывало дух от застывшего в вечерней тишине воздуха. Он висел, он не двигался, а вместе с ним не двигался и я. Так и стояли, так и сидели, пока какой-нибудь посторонний звук все же не нарушал нашу странную идиллию. Обрывалось напряжение, сильнее чувствовалась стоящая на самом пороге темнота, и я мог лишь передохнуть, чтобы в очередной раз задуматься о том, что здесь всё не так, пусть близко, пусть почти рукой подать, но нет – другое, совсем другое.