», что само по себе исключало возможность рассмотрения в качестве источника повышенной опасности саму деятельность (ибо нельзя направить действие на деятельность); в абз. 4 указанного пункта в качества владельца источника повышенной опасности было определено лицо, осуществляющее эксплуатацию такого источника (однако эксплуатировать можно лишь предмет, но нельзя осуществлять эксплуатацию в отношении деятельности)[12].
Не внесло ясности в решение исследуемого вопроса и последующее постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28.04.1994 г. № 3 «О судебной практике по делам о возмещении вреда, причиненного повреждением здоровья»[13], пункты которого почти дословно воспроизводят содержание постановления Пленума Верховного Суда СССР от 05.09.1986 г. № 13.
Примечательно, что подход высших судебных органов не укладывался в чистом виде ни в одну из существовавших на тот момент концепций источника повышенной опасности. Позиция судебной практики не сводилась к определению случаев реализации концепции деятельности или концепции предмета, когда бы при квалификации конкретной ситуации на первый план выступала деятельность или предметы материального мира. Не сводилась она и к созданию конструкции источника повышенной опасности как «деятельность – предмет». Напротив, речь всегда шла о деятельности, качество источника повышенной опасности которой придавали либо сами свойства этой деятельности, либо свойства предметов, на которые направлена эта деятельность.
Что касается современной судебной практики, то она пока остается на позиции, сформированной почти тридцать лет тому назад. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ 2010 г. № 1 «О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью»[14] воспроизведен не только подход к пониманию источника повышенной опасности как деятельности (п. 18), но и заимствован подход, касающийся характеристики свойств источника повышенной опасности в качестве «вредоносных»[15]: «вред считается причиненным источником повышенной опасности, если он явился результатом его действия или проявления его вредоносных свойств».
Вместе с тем ни свойства предметов материального мира, ни свойства деятельности не могут быть вредоносными. Как было замечено В.М. Сагруняном: «Свойства объекта не имеют социальной ориентации, они не могут быть ни «добрыми», ни «злыми». Извлечение их в контролируемом объекте приносит пользу, а бесконтрольное генерирование – вред»[16]. Термин «вредоносность» для описания свойств вещей, действий является крайне неудачным. Его использование вводит лиц, реализующих право, в заблуждение, поскольку создается впечатление, что источник повышенной опасности обладает непредотвратимой предрасположенностью к причинению вреда[17]. Вредоносностью обладают исключительно последствия проявления тех или иных свойств, характеризующих источник повышенной опасности.
Итак, источник повышенной опасности определяется судебной практикой[18], во-первых, как любая деятельность, осуществление которой создает повышенную вероятность причинения вреда из-за невозможности полного контроля над ней со стороны человека (назовем ее «деятельностью первого вида»); во-вторых, как деятельность по использованию, транспортировке, хранению предметов, веществ и других объектов производственного, хозяйственного или иного назначения,
