Возьми меня с собой. Истории в дорогу - страница 2

Насладившись воспоминанием, возвращаюсь в передвигающий моё тело вагон. Открываю планшет. Утыкаюсь в «Чемодан». И снова зачитываюсь. Отмечаю понравившуюся цитату: «С детства я готов терпеть всё, что угодно, лишь бы избежать ненужных хлопот…»9 Хмыкаю вслух: «Ну прямо про меня».

И тут резкий голос проводницы выкрикивает привычные для пассажиров поезда «Калининград – Москва» слова: «Пограничный контроль. Приготовим паспорта». Снова меня выгнали из уютного состояния «жить чужой жизнью». Первая граница. Милая российская таможенница в форме непонятно от чего её защищающего зелёного цвета вошла в плацкартное шестиместное пространство. Высокая, худощавая, но с приятным лицом. Такой не страшно дать свой паспорт. Чаще всего служащие таможни создают впечатление бесполых андроидов с металлическим голосом и безволосым лицом, прикрытым, как крышкой, форменным головным убором. Даже у меня, долгое время работавшей на госслужбе, такие существа всегда вызывают некую смесь страха и недоверия. Но эта довольно приятная особа, проставив штамп в мой загранпаспорт, вернула его с улыбкой, что, поверьте моему опыту, редкостная редкость. Хотя, возможно, мне просто не везло. Проверив всех троих пассажиров, заполнявших эту часть вагона, таможенная дива двинулась дальше, позволив мне снова вернуться к «моему» Довлатову. Что-то, Серёжа, я сегодня не могу и десяти страниц твоего гениального текста прочитать. Нет, не то чтобы не увлекало. Ещё как! Но, чёрт побери, из-за чего-то я постоянно отвлекаюсь. Хотя вот сейчас вроде пошло. История появления поплиновой рубашки в чемодане Довлатова дочитана. С удовольствием начинаю новый рассказ.

И снова крик из точки заправки: «Товарищи пассажиры. Приготовьте паспорта. Литовская граница».

Верные служители пограничной зоны контроля иностранного государства уделяют нам более тщательное и пристальное внимание. Присматриваясь, прищуриваясь и задумываясь над каждым паспортом, красивые высокие литовцы изучают нас сквозь призму европейского недоверия. Но именно таким и должен быть таможенник. Настороженным, сомневающимся и подозревающим каждого из пересекающих границу его страны во всяких антизаконностях. Однако, несмотря на сложность проверочных процедур и тщательность контроля, от них не исходит агрессии. Это исполнение долга, и только. Взяв в руки предоставленный мною по требованию паспорт, светловолосый красавец с упоением зачитывается всеми имеющимися на его страницах записями, любуясь визами, высчитывая сроки пребывания, разглядывая штампы. Затем мой палец следует в аппарат для снятия оттиска папиллярных линий. И наконец, удовлетворившись результатами всех проделанных с моей персоной операций, верный своему долгу литовский служащий, как хирург, запечатывает пограничный шов штампом, любезно разрешая мне тем самым пересечь линию раздела наших государств.

Исполнив свои гражданские обязанности, с удовольствием возвращаюсь к тому, кто перешагнул через границу однажды и навсегда… Увлекаюсь. Вскоре по ритмичному стуку колёс смутно догадываюсь, что поезд уже вовсю бежит по европейской территории.

Привычные звуки внутривагонного мира умиротворяют и притупляют посторонние мысли, позволяя с новой силой проникнуться чувствами автора книги. И вдруг опять. Оно. Что-то неуловимое, бессознательно раздражающее извне. Постепенно завладевая вниманием, в моё слуховое поле влетают звуки мужского голоса. Низкий, мурлыкающий, с баритоновыми нотками, как у профессионального оперного певца. До меня медленно доходит, что именно этот бархатистый, чарующий своей глубиной голос заставляет мою мыслительную деятельность покидать уютную читальню. Вслушиваюсь с упоением в чужой телефонный разговор о каких-то договорах и машинах. Хотя для меня сама тема разговора не важна, тембр и интонации завораживают мой искушённый музыкальный слух. Голос звучит смело и уверенно. Именно так говорят люди, обладающие достаточными познаниями в той или иной сфере деятельности. Внезапно этот голос разволновал мою женскую сущность настолько, что с каждым произносимым им словом я всё больше и больше испытывала необходимость вслушиваться в эти волшебные звуки мужской речи. Внимание к ним притупляло мыслительную деятельность, и процесс чтения непроизвольно начал замедляться. Я чувствовала, как вечно качающиеся чаши моих внутренних весов колебались оттого, что одна из них, на которой долгое время покоилась потребность в живой форме общения с противоположным полом, становилась всё тяжелее. Терзаемая сомнениями, я всё ещё выбирала между двумя почти равно достойными на данный момент мужчинами: гением, уже умершим, однако по-прежнему привлекающим к себе своими мыслями, и ныне здравствующим мало кому известным обладателем голоса Зевса. Наконец женский разум взял верх. И я, почувствовав себя Афродитой, откладываю в сторону планшет с потухающим от разочарования во мне Довлатовым. Всё своё внимание обращаю на того, кого проигнорировала в самом начале пути. Да-да, те самые флюиды источал сосед с боковушки.