– Может, в картишки перекинемся?
– А что, можно.
Елистрат достал колоду. Карты были старые, засаленные. У Кузьминичны такие же. Бог знает, в каком году куплены. Начали с простого дурака, потом в подкидного.
– Тебе хобби какое-нибудь завести надо, – сказала Кузьминична.
– Это чего еще?
– Занятие для души. Вышивать там, шахматы, йога, бег трусцой, картины рисовать, стихи писать, мыло варить, корзины плести.
– Корзины плести – это работа.
– Может, и работа, а если на досуге, просто для себя, то хобби называется. Вот у меня где-то книжка была, внуки прислали. Хочешь, дам почитать? Ты своих только пусти обратно. В гостях хорошо, сам понимаешь, а дома лучше.
Елистрат пожевал губами, подвигал бровями:
– Ну, подумаю. А давай карты выложим, у кого старше, тот и выиграл.
Положили карты на стол, перевернули. У Кузьминичны четыре туза, король и вольт. У Елистрата три туза, два короля и джокер.
– А я и не знала, что у нас джокер есть, – пробормотала Кузьминична.
– Ладно, пускай приходят. Вон, изба не метена, печь не топлена, часы стоят, никакого порядку. А ты книгу дай, не забудь.
Книжки она принесла, сразу три. Елистрат прочитал, повозмущался, что в деревне приличного мыла не сварить, ни ароматизаторов, ни блесток, ни масла кокосового. Заказать можно, конечно, да дорого встанет. Не потянут старики. А вот йога – дело хорошее. За ухом ногой чесать и рассуждать о высоком ему понравилось.
Бабка Лизавета даже не поленилась, прошла пару километров до соседнего села, позвонила детям и подарков попросила. Коврик для йоги, деду перчатки кожаные, а для Кузьминичны набор «Юный химик».
Все прислали, а еще Лизавете платок теплый и красивый, на черном фоне цветы, как жар, горят.
Какая благодать наступила! В новогоднюю ночь светились желтым окна. Елистрат, высунув от усердия язык, разучивал новую позу на специальном коврике. Мурзик объедался холодцом. Семен и Лизавета целовались, в обновках красовались.
Кузьминична стояла посреди комнаты и улыбалась. Вокруг нее, попискивая, парили пять мышек. Они кувыркались и дергали лапками, очень удивленные новым своим положением. Кузьминична морщились, когда очередная мышка пукала прямо у лица.
– Состав, конечно, надо доработать, – сказала она вслух и подмигнула президенту, который в телевизоре говорил предновогоднюю речь.
– Мы с оптимизмом смотрим в будущее. Все у нас получится! – согласился президент.
Куранты стали отбивать полночь. С Новым годом!
Петро в болоте увяз. Видно, погибать придется. Болото крепко держит. Трава под руками рвется, кочки вниз уходят, черная жижа грудь обхватила. И выручить некому.
Искал Петро в купальскую ночь цветок папоротника. То ли верил, то ли не верил, а в лес пришел. Ждал, что чудища придут, пугать будут, испытывать. А вышло вон что. В глухой чащобе увидел цветок, горел он красным цветом. Только Петро руку протянул, как цветок отпрянул, словно живой. Погнался за ним Петро по травке, потом по бурелому, по кочкам, да и провалился. Дергался, рвался, людей звал, хоть кого. Только ветки шумят. И к горлу трясина подступает.
– Что, добрый молодец, у меня в болоте забыл? Зачем незваный явился? – услышал он голос.
Повернул голову, сморгнул: глядит на него Болотница. Нос торчит, лохмы свисают, глаза блестят и гнилые зубы щерятся.
– Ты, что ли, меня сюда заманила?
– А хоть бы и я. Соскучилась по людскому разговору, по слову ласковому.
