Пока ждал Анфису, сделал пару дел по телефону. Катя доложила о возможном легионере. Очень молодая девушка попросилась в новый Конструкторский отдел.
– И что в ней необычного? – спросил брюнетку.
– Очень молодая, – повторила Катя. – Ей тринадцать. – Ого. Ну прямо страна вундеркиндов. – Еще СБ выяснила, что она пережила передозировку, чуть не умерла. Но больше наркотики не принимает, последние анализы крови чистые. Тем удивительнее ее резкий интерес ко всяким железным штукам.
– К механизмам в смысле?
– Ага, наверное, – небрежно сказала Катя. Конечно, она не разбирается. Брюнетка всё-таки менеджер, а не инженер.
Неужели, правда, земляк? Возможно, что из-за передозировки наркотиками сознание девушки действительно умерло. Затем его заменил разум легионера.
– Назначь мне с ней встречу завтра в шесть вечера.
Будет здорово, если я наконец встречу своего легионера. Лишь бы не мятежника опять. Слишком опасно. Снова он обратится в тварь Хаоса, снова риск засветиться. Меня и так уже много народу считают славянским богом.
Как раз сейчас в машине по этому поводу дуется Тимофей. Всю дорогу до Волконских воспитатель убеждал меня открыться маме. Дескать, нехорошо, что Елизавета Юрьевна даже не догадывается, что ее родной сын – Крылатый Огнебог.
– Ахмет знает, – демонстративно загибал он пальцы. – Ренат знает, Василина знает, я знаю, а мать родная чем хуже нас, балбесов? Сеня, отец разве тебя не учил более всех почитать прародительницу рода?
– Всеволод мало чему меня учил… – вдарился я в воспоминания.
– Да я про настоящего твоего отца, – Тимофей обвел лицо большим кругом. – Про Сварога Небесного Кузнеца.
– Ох, Тимофей, послушай… – Ммм. Как бы ему наплести? – Как бы тебе объяснить? Я не сознательный бог. Это приходит по наитию. Резко, нежданно-негаданно. Раз – и я знаю, что делать, куда кого направить, знаю, кто по Белобогу живет, а кто по Чернобогу.
– Одухотворение, – кивнул он и снова обвел круг в воздухе.
– А потом это сходит, и я снова обычный Сеня. Разумеешь?
– Разумею, – повелся воспитатель. – Еще не раскрыл свою силу ты полностью, всё впереди. Но матери почему не скажешь? Елизавету Юрьевну очень сильно поддержит знание, что ее сын – бог. Значит, род не пропадет. Значит, впереди невиданные горизонты.
– Всё просто. Пришло мне откровение, что рано еще открываться людям, – произнес я загадочно. – Не знаю уж почему, но всё вот так вот и никак иначе.
– Понятно, тогда да, конечно… Ммм, Сеня, а Василину не захапаешь к себе? – резко перевел он тему. И сразу сделался подозрительным. – Раз раскрылся ей, то может и не случайно?
Теперь моя очередь подначить воспитателя. Упускать такой возможности я не намерен.
– Захапаю, – кивнул серьезно, и Тимофей сразу посерел лицом. – Как и тебя захапаю. Вы – мои люди, и, если между вами созреет любовь и согласие, мое сердце возрадуется за своих слуг. Нет у меня намерения наплодить с ней полубогов. Так что вперед, мой пестователь. Не посрами род Огнебога.
Зарядил я мощно, по-славянски. Тимофей загорелся, снова готовый кидаться на бастионы холодности Лисицы.
Наконец выходит Анфиса. Короткое коктейльное платье, а сверху легкий бежевый плащ. Рот её чуть-чуть приоткрыт, и губы горят красным, словно кровь, на фоне бледной в свете луны кожи. Открываю дверь красавице княжне, а когда она усаживается, обхожу машину с другой стороны и располагаюсь рядом.
– Едем за Людой, – говорю. – Затем за Алесей. Ты ведь не против?
