Через полчаса я в сопровождении Кали выхожу из шатра. Мы двигаемся в сторону пресс-клуба. Так стали среди армейцев и дружинников именовать шатер, где собираются журналисты и не только. Вечерами там часто развлекается и высший офицерский состав, да и княгини тоже заглядывают от скуки.
Рукой в стальной когтистой перчатке Кали отодвигает полотняной полог и заходит внутрь. Неспешным шагом следую за княгиней.
– Судари и сударыни, – глянув на меня с кривой улыбкой, сообщает княгиня. – Мне выпала честь привести в пресс-клуб Владыку.
Вот же болотопсовская сучка! Кали всегда останется Кали. К чему этот неуместный пассаж? Все и так приковались ко мне взглядами. Глашатая мне только не хватает.
Тихо фыркнув в сторону довольной княгини, я оглядываюсь. В клубе пыльно, но по-своему уютно: складные столы и стулья, кулер с водой, а также стол с кофемашинкой, печеньем и бутылками вина. Пахнет кофе и табачным дымом. На отдельной тумбочке небрежно сложены стопки русских и иностранных газет.
– Не желаете ли кофе, Владыка? – подскакивает к нам офицер с закрученными усами и погонами полковника. – Или вина? Здесь представлен самый лучший урожай из Персии.
Болотопс жеваный! Прямо чувствую, как меня обхаживают словно барышню. Хоть бы представился для начала, но теперь мне плевать на имя невежды.
– Благодарю, у меня есть руки, полковник. Так что сам как-то, – киваю с прохладной улыбкой.
Расстроенный офицер отступает с выражением побитой собаки. Блин, надеюсь, не застрелится. А то слово божье оно ведь такое, надо бы с ним поосторожнее.
– Плюшкин манер не знает, – хмыкает довольно княгиня. – Я бы ему давно по ушам надавала в дуэли, да военное время, чтоб его.
– А кофе, правда, хочется, – говорю я княгине.
– Тогда прошу, мой Владыка, – щерится она в своей неизменной грубой ухмылке, а потом спохватывается. – Правильно хоть величаю? Зятем мне ведь тебя пока рано называть, боже.
– Правильно.
Отмахнувшись от нее, принимаюсь возиться с кофемашиной. Весь пресс-клуб, затаив дыхание, смотрит на это священное действие. Запах сваренных кофейных зерен наполняет шатер.
Тем временем следующими ко мне подступают два журналиста. Молодой британец с жутким акцентом и француженка с волнистыми золотыми кудряшками и аппетитной фигуркой, запакованной в пиджачок и брючки.
– Уважаемая Кали, не представите ли нас Владыке? – мило щебечет эта крошка.
– Вы в боевом облачении, уважаемая Кали, – замечает британец, бросая взгляд на мильфиновый доспех княгини без шлема. – Было очередное сражение?
– Нет, мы при параде встречали нашего Владыку, – Кали показывает в мою сторону, я как раз оборачиваюсь с кружкой дымящегося капучино. – Боже, позволь представить. Эти двое презренные журналюги, что своими дотошными расспросами не дают нам спокойно работать. Ирен Жопен из «Парижской фанеры» и Джон Бред из «Таймс».
– Кали, ну что вы нас с Джоном позорите перед самим Владыкой! – краснеет личиком француженка и в смущении оглаживает брючки на выпуклых бедрах. – Неужели мы никак не скрашиваем ваш досуг? А как же пресс-клуб! Вы постоянно здесь бываете.
– Просто в шашки не с кем порубиться, – отмахивается княгиня стальной ладонью.
– Рад знакомству, уважаемые, – смотрю на журналистов, не обращая внимания на ерепенящуюся Кали. – Спасибо, что освещаете для всего миру борьбу русских солдат с чудовищами.
– Не стоит благодарностей, Владыка, – Ирен хлопает веером длинных загнутых ресниц. – Скажите, не будет ли дерзко с моей стороны просить вас дать интервью?
