Бестужев молчал, внимательно слушая.
– Вирус был применён по всей планете, – говорил генерал, – и спустя неделю мы пожинали первые плоды. Деморализация противника, на которую мы рассчитывали, состоялась. Но вопреки нашим расчётам она заняла не так много времени и привела к быстрому наращиванию боевого потенциала.
Вот здесь Дмитрий недобро усмехнулся и наклонился вперёд, глядя на Магбрава:
– Это потому, что вы не деморализовали их, а довели до отчаяния. Нельзя доводить противника до отчаяния. Этим ты даёшь ему силу выгрызть тебе сердце и сожрать на твоих глазах.
Бестужев знал это в точности, знал по себе, и генерал согласился с ним.
– Именно поэтому мы не можем справиться с ними сейчас, – произнёс он и взглянул на экран.
Там открылись окна интерактивной космической карты, где обозначился шар планеты и расположения вооружённых сил обеих сторон.
– Это ваша Лан-Ирмея? – Дмитрий оглядывал множество отметок боевых кораблей.
– Нет, – ответил Магбрав, – это Герата. Наша база снабжения, захваченная первым тактическим космическим соединением гереспри.
Бестужев закинул ногу на ногу, руки поставил за голову ладонями на затылок и, подумав секунду, кое-что понял.
– Не говори мне, что хочешь моей помощи с гереспри, – спокойно произнёс он. – Я тебе благодарен за моих и за планету, но помогать добивать тех, кого вы и так уничтожили, я не буду.
Сказав это, Дмитрий и сам удивился. Но прислушиваясь к своим ощущениям, ясно почувствовал, что у него нет прежней ярости. Даже простой злости нет. Если война с гереспри закончена для Земли, то формально, они ему больше не враги. Пусть лан-ирмеи сами разбираются. Они это начали, пусть заканчивают.
Магбрав хотел ответить, но внезапно Саман опередил его.
– Позволь мне, – попросил он.
Генерал разрешил кивком головы и полковник внимательно посмотрел на Бестужева. Тот оценил взгляд. Офицер не просто так попросил, было видно, что ему есть что сказать.
– Доставку вируса на Герс-Иприс поручили нескольким боевым группам, – произнёс Саман. – Мой брат был командиром одного из старших кораблей. Никому из них не сказали, что они доставляют.
Дмитрий опустил руки от головы обратно на грудь и сидел молча слушая.
– За несколько минут до отправки боевого пакета, – продолжал полковник, – все группы получили сообщение, в котором было сказано о том, что у них на борту. Что они летят убивать женщин и детей. Командиры стали делать запросы на флагман, но командование подтвердило приказ. Экипажам объяснили, что это саботаж, попытка сорвать атаку. Мой брат… – Саман замолчал и мрачно усмехнулся: – мой брат не поверил. Он отказался выполнить приказ и вывел своё звено из этой операции. Они вернулись на корабль приписки, где их арестовали прямо на палубе. Военный суд принимает решения очень быстро. Казнили их на следующий день показательно, чтобы не допустить такого в дальнейшем.
Бестужев внимательно разглядывал лан-ирмея. Крупные черты его лица и блестящие чёрные глаза обладали выразительностью, и тяжёлые чувства читались по ним так же легко, как по лицу человека.
– Выяснили, кто послал сообщение? – спросил Дмитрий, и его взгляд сам притянулся к Магбраву.
– Если бы выяснили, мы бы сейчас не разговаривали, – ответил Саман. – Магбрав через несколько лет, когда принимал меня на свой корабль, рассказал мне, что сообщение исходило от него.
Бестужев внимательно смотрел на обоих лан-ирмеев. Интересная ситуация. В сухом остатке: генерал виноват в смерти родного брата своего старшего офицера.
