– Да, я понимаю, ведь в реставрацию деньги вложены. – Молодой архитектор пытался вести себя развязнее, он даже считал, что имеет на это право, права равенства с занудой-мэром, ведь он был сыном крупного областного чиновника, и здесь ему необходимо было продержаться всего год, чтобы продолжить карьеру в области. Но у него не получалось.
– Именно! Теперь есть у города лицо. Туристам посмотреть интересно. Нужно думать и о развитии туризма. Хотя бы об одном маршруте. А место под новые застройки есть здесь, и здесь! Расширяйте город, стройте деловые центры за пределами исторического. Неужели места мало на сибирских просторах?
– Но ведь речь идет о современном бизнес—центре, и он должен находиться в удобном для всех месте.
– Не мудрствуйте лукаво! Я понимаю, вы – человек молодой. И взгляд у вас, как вам кажется, новый. Может, вам действительно для вашего возраста полагается, как это теперь говорят, креатив. Новые современные проекты и прочее. Но с точки зрения потребности людей, даже это неправильно! У нас в городе живет всего 30 тысяч человек. Длина автобусного маршрута от одного до другого конца пять-семь километров. И историческая застройка-это то, что греет душу, делает нас русскими людьми.
– Так-то оно так, патриотизм… Но и современному надо уступать. – Вяло, но продолжал упорствовать архитектор.
– Вот и уступайте, но за пределами исторического центра. Пройдут люди пешком или проедут на машинах до Отрадного района или до Крутояра. Никаких проблем. А историческую застройку трогать не дам.
Раздается телефонный звонок, тот который он ждет.
– Извините. Разговор окончен.
Халетов дождался пока за архитектором закрылась дверь.
– Женя, сынок, ну спасибо, что ты объявился!
– Бать, не ругайся, я только подъехал в клуб.
– Ну, и где ты пропадал? Мать едва с ума не сошла.
– Бать, ну виноват! Мобильник подвел.
– Мать не расстраивать! Мать – это святое!
– Да все я понимаю, батя… Я повинюсь… на колени встану!
– Ладно, про приключения свои расскажи.
Ну, вот и успокоилось сердце, он слышит голос сына, значит, все в порядке. Халетов усаживается за стол, удобно устраивается в кресле.
– На Тару ездил, в твой домик, – отчитывается Евгений, – порядок навел, не беспокойся.
– Опять очередная Барбириска? – Халетова не проведешь, он старый ловелас.
– Нет. Обычная девочка.
– Ой, ли? Такая ли обычная?
– Только ангел.
– Понятно, только ангелиц в нашем репертуаре еще не бывало.
– Она другая, батя, поверь.
– Другая? Это даже как-то обнадеживает…
– Да пока ничего серьезного. Экскурсию по реке сделал, звездами полюбовались… И поговорили очень хорошо об искусстве!
– Как всегда! Ничего серьезного! А мы тут с матерью не дождемся, когда же у тебя будет серьезно. Внуков понянчить нам больно хочется!
– Бать, а она, знаешь, чьей дочкой оказалась?
– Чьей?
– Романа Владимировича дочка, Косяка. Лада зовут.
– Ну, вот этого не надо было! – Халетов досадливо поморщился. – Сынок! Знаешь ведь, какие у меня с ним отношения.
– Хорошо, батя. Впредь, буду спрашивать у девушек фамилию при первой встрече.
– Свиданье назначил?
– Да, нет… Договорились созвониться. Я ж говорю, она какая-то особенная девочка. Художница. На каникулы из Питера приехала.
– Не надо, сынок, не надо!.. У меня с этим Косяком молочная война. А тут как бы в Монтекки с Капулетти не превратиться…
– Я же сказал, ничего серьезного! Хотя, Ладочка, как раз девица серьезная.
