– Мы энто… – Боев посмотрел на Комарова и Рубцова и, с их молчаливого согласия, продолжил: – Мы не дезертиры и в плену не были. Сдались в Омске всей сотней красным, а теперь вот до дома добираемся.
– Уж лучше бы вы дезертирами были, – сжал в ярости кулаки мужчина. – Тогда, глядишь, мы бы вас и помиловали…
20.
В этот день с казаками больше никто не разговаривал. Им дали по куску хлеба и стакану кипятка, после чего заперли в чулане.
– Хорошо хоть не в хлеву, – сказал Комаров, располагаясь в уголке. – Здесь пусть не изба, но не так уж холодно.
– Э-э-эх, судьбинушка моя, судьбина, – посетовал Рубцов, укладываясь на пол в другом углу чулана. – Шёл себе домой и шёл, а пришёл… Кабы знать, к кому привели меня мои ноженьки. Вроде как на казаков похожие, но не казаки. Хотя и не красные тоже.
– К разбойникам мы попали, браты, – вздохнул Василий. – И атамана ихнего, который нас из степи сюда привёл, я знаю. Его зовут Егор Осипов, он казак из Павловской станицы.
– Ну вот, будем знать, от кого смерть примем, – усмехнулся Михаил. – Знать бы вот только ещё, за что?
– Ему не понравилось, что мы красным сдались, – ухмыльнулся Иван Рубцов. – Сами слыхали слова его.
– А я когда-то Егорке жизнь спас, – сказал Василий. – Он мальцом под лёд на реке провалился, а я вытащил его.
– Вот теперь он пулей тебя отблагодарит за своё спасение, – пробубнил Михаил. – И нас заодно приголубит, чтоб тебе не обидно было.
Василий пожал плечами.
– Помню, он мальцом добрым был, хорошим, – сказал он. – И семью его я хорошо знал. Тоже люди достойные и порядочные. А за спасение своё он меня уже отблагодарил нынче. Не вывел бы он нас из степи, то…
– Да будя тебе хреновину нести! – возмутился Иван. – Ну, вывел он нас, и что с того, спрашиваю? Уж лучше бы я сгинул, чем расстрелянным быть рукой бандитской.
В избе послышались шаги и скрип половиц. Щёлкнул засов, открылась дверка, и в темноте прозвучал громкий требовательный голос:
– Эй, кто из вас Боев будет? А ну на выход, атаман зовёт.
– Видать, и Егорка признал меня, – вздохнул Василий, вставая. – Я здесь свою фамилию не называл и, кроме него, никого не знаю.
Атаман разбойников сидел на своём месте во главе стола, за которым больше никого не было. Когда Василий в нерешительности остановился перед ним, Осипов предложил ему сесть. Боев беспокойно заёрзал на табурете. «Нет, сейчас не расстреляет, – думал он. – Не будет в избе гадить. А вот поколотить могёт. Не былое же вспоминать он меня вызвал?»
– Изменился ты, Василий, но я сразу узнал тебя, – сказал Егор с едкой усмешкой. – Вот посудачить с тобой захотелось. В последний раз, как я помню, мы с тобой виделись, когда воевали бок о бок в армии Дутова. А потом я был ранен тяжело и в госпиталь определён, а ты…
– А я воевал ещё и у Дутова, и у Колчака в Сибири, – продолжил Василий.
– Славное начало, хреновый конец, – сделавшись серьёзным, сказал Осипов. – Вроде бы и воевали неплохо, а вот в заднице очутились. Власть кругом большевики прибрали, а теперь изгаляются над народом почище всякого иностранного вражины.
– А ты, как я вижу, не подчиняешься их власти? – осторожно поинтересовался Василий. – Скажи, ежели не прав я. Просто мысли эдакие в башке вертятся.
– Угадал, и мысли твои верные, – согласился Егор. – Я власть большевистскую советскую всем нутром ненавижу. Особливо после того, как они всю семью мою изничтожили. Я им теперь до гробовой доски этого не прощу и буду воевать с ними, покуда рука не дрожит и ноги носят.
