Климов прошелся вдоль строя своей «гвардии» состоящей в основном из молодых крепких крестьянских парней… рабочие в армии оставаться желанием не горели, хотя парочка добровольцев все же нашлось, они стали своеобразными инструкторами по обращению с оружием. Не богатыри конечно а-ля Илья Муромец, но вполне… средний рост сто семьдесят сантиметров. Во Францию отбирали лучших, так что всякие откровенные полутораметровые задохлики остались в России.
– Задачу поняли, товарищи?
– Так точно, товарищ полковник!
– Тогда по машинам!
И вот сейчас эта рота под непосредственным командованием Малиновского, что по такому случаю получил следующее звание – прапорщик, двинулась в расположение французской танковой части, что прямо в эти минуты готовилась ринуться в атаку.
Прибытие трех транспортеров конечно же не осталось незамеченным и навстречу прибыл командир танкистов полковник Мюрат, бывший кавалерист и даже вроде каким-то боком родственник того самого Мюрата…
– Что вы тут делаете? Зачем приехали? Что случилось?
Климов, соскочив с одного из транспортёров продолжившего движение, спешно двинулся навстречу, своим встревоженным видом привлекая все внимание Мюрата на себя.
– Что происходит?! – недоуменно начал вопрошать француз, увидев, как из модулей начали высыпать солдаты с «мексиканками» и помповыми «винчестерами» в полном боевом обвесе.
После чего бойцы устремились к французским танкистам и обслуживающему персоналу.
– Не дергайтесь, господин полковник, – сказал Михаил, наставив на француза пистолет.
– Что вы творите?!
Солдаты тем временем валили французов на землю, кого-то сбивали с ног ударами прикладов в лицо или в живот и начинали вязать. Не так уж и много тут французов оказалось, под сотню человек – экипажи, еще три десятка – обслуга и взвод охраны.
Вот охрана схватилась за оружие по приказу своего молодого и горячего командира.
Малиновский по-французски кричал им чтобы они сдавались и сложили оружие, но там нашлись идиоты решившие поиграть в героев.
Грянул выстрел, и Родион упал.
«Ах ты ж!» – резко врезав своему визави в челюсть, так что тот рухнул на землю без памяти, и разоружив, Климов бросился к Малиновскому.
Тут же затрещали частые выстрелы «мексиканок» и «винчестеров», что буквально изрешетили французских солдат оказавшихся без брони, в ответ прозвучало лишь еще пара выстрелов, но либо в землю, либо в небо.
К Малиновскому кинулось несколько солдат, но тот уже заворочался сам, что-то злобно рыча. Его тут же освободили от доспеха, на правом боку у него расплывалось темное пятно. Быстро задрали форму. Тут выяснилось, что Родион отделался достаточно легко, пуля пробив пластину доспеха потеряла убойную силу, деформировалась и за счет этого вошла совсем неглубоко, хотя рана с виду выглядела очень нехорошо – рваной.
Рану, вскрыв индивидуальную аптечку самого Родиона, густо обсыпали стрептоцидом и забинтовали.
– Ничего, сейчас врач тебя мигом прооперирует и заштопает… Как раз к нему сейчас поедем… Но больше так не подставляйся.
Старший врач, коллежский советник Михаил Рейдборге, с частью подчиненных медиков, находился в расположении артбригады, там же неподалеку и госпиталь развернули для первичной обработки раненых.
– Не буду, товарищ полковник… – зло ответил Родион, исподлобья сверкнул глазами в сторону валяющихся французских солдат и поморщившись, добавил: – Обещаю.
«Похоже, что в этот момент он окончательно провел для себя переоценку каких-то ценностей, что и неудивительно при таких-то обстоятельствах», – подумал Михаил и кивнул.
