– Здравствуй, – Виктор пропустил Лику в комнату. – Чай, кофе?
Лика села в кресло, ни слова не говоря.
– Так и будем молчать?
– Хотела поговорить, а теперь не знаю.
– Бывает. Если не знаешь, с чего начать, начни с главного. Я помогу. Сначала надо сказать, что я подлец. С этим обстоятельством спорить трудно. Потом объяснить, что нехорошо сидеть на шее у жены, и носить любовнице цветы. И это правда. Вот, собственно, и все. Так ты и чаю не попьешь? Тебя проводить? Домой пойдешь, или к Наталье? Кстати, как вы с ней познакомились? Она тебе глазик лечила? А что у нас с глазиком? Неудачное объяснение в любви? – Виктор вплотную приблизился к Лике, и попытался коснуться повязки красивыми, холеными пальцами. Пальцы слегка дрожали.
– Если ты такой подлец, почему нервничаешь?
– Я нервничаю? – Виктор непроизвольно отшатнулся. – Я не нервничаю. С чего бы?
Лика смотрела на него здоровым глазом так внимательно, словно пыталась провести исследование рентгеном.
Виктор был красив. Высокий брюнет с темными, почти черными глазами мог бы украсить собой апартаменты светской дамы, но никак не дом серой мышки, каковой была Алевтина.
– На скольких работах вкалывает Алевтина? На двух? На трех? Твой костюм тянет на годовой заработок горничной.
– Тебя это волнует?
– Есть немного. Она мне не чужая, сестра все-таки.
– А мне – жена.
– Оставь ее в покое. Или сам успокойся. Алька не заслуживает, чтобы ей делали больно те, кого она любит.
– Не тебе встревать в наши отношения. Любишь сестру – люби и дальше. А кого мне любить, мое дело. Кстати, приглашаю тебя в ресторан. Посидим по-родственному.
– За чей счет? За мой? За Алькин? Или твои услуги альфонса позволяют выгуливать родственников по ресторанам? Кстати, ты Алевтину приглашал?
– Ты что-то сказала? Я не расслышал.
Лика поняла, что слегка перегнула палку. Виктор поменялся в лице до такой степени, что ей стало страшно. Он побледнел, темные глаза потемнели еще больше, и она почувствовала себя так, словно осталась в глухом лесу один на один с разъяренным волком.
– Я сказала, что ты страшный человек.
– Запомни, девочка, на всю жизнь запомни, я никогда не прощаю.
– И что ты сделаешь? Ударишь?
Виктор нехорошо засмеялся.
– Я женщин не бью. Я их люблю.
Он стремительно наклонился, зажал ее голову руками, и Лика почувствовала на губах обжигающий, настойчивый поцелуй.
– Ты, – Лика брезгливо вытерла губы, – ты не стоишь Алькиного мизинца, альфонс несчастный!
Девушка так и не поняла, отчего на нее стремительно обрушилась темнота.
Лика пошевелилась, и пружины знакомо скрипнули под ее хрупким телом. Попробовала открыть глаза, но не получилось. Вокруг по-прежнему было темно. Провела рукой по глазам. Пальцы нащупали повязку. Все тело болело тупой ноющей болью.
– Проснулась? – Донесся до сознания голос Натальи.
– Уже утро?
– Нет, вечер.– Лика так не разобрала за язвительными нотками подруги, какое именно время суток было за окном. – И куда тебя понесло, на ночь глядя? Скажи спасибо Виктору. Из-за тебя с двумя хулиганами подрался. А ты, дорогая моя, получила во второй глаз. Так что, придется в темноте полежать и подумать.
Лика усмехнулась. В глаз-то она получила, но что в этом деле были замешаны какие-то хулиганы, она очень сомневалась. Если чего и не помнила, так это то, как попала на скрипучий диван. А уж в остальном память Лике не изменяла.
Она прекрасно помнила, как вошла в дом сестры, как на повышенных тонах разговаривала со свояком. Помнила, как он уговаривал не баламутить воду в стакане. Как пытался очаровать поцелуем, и в результате получила сполна
