Возвращение к Натали - страница 23

Я опасался, что Наташа увидит моё состояние, догадается о его причинах и начнёт меня осуждать, что я сразу обо всём не подумал, а теперь попадём в неловкую ситуацию! Но Наташа, даже если поняла моё запоздалое прозрение, то всячески отвлекала меня на разную малозначительную ерунду (спасибо ей, неважно ‒ умышленно ли было это, или случайно).

Мы без всяких неожиданностей доехали до Нижнедевицка, последней станции перед Воронежем, а там без особых усилий наняли извозчика до Варваровки – сделав всё, как нам описал Виталий.

Когда мы подъехали, хозяева, видно услышав шум лошадей, уже вышли на крыльцо и радостно приветствовали нас: "Здравствуйте, Владимир Иванович! Здравствуйте, Наталья Сергеевна! Виталий нам о вас написал, и когда вы приедете. Мы уже всё приготовили для вас…"

Я в дороге готовил скорую и содержащую много ненужных мелочей речь, вроде "Мы с Натальей Сергеевной очень хотели отдохнуть в этих краях, и когда узнали Виталия и то, что вы сдаете дачи, сразу решились…", позволявшую забыть официально представиться самому и представить Наташу, но сейчас получилось ещё лучше − представляться людям, которые тебя уже знают, даже неуместно.

На следующий день я оплатил вперёд за всё время нашего проживания на даче, чем ещё более расположил к нам хозяев.

Я не забывал выполнять и все обещания, данные Наташе – каждый день крестьяне нам приносили творог, яйца, разные ягоды, а когда узнали, что плачу сразу, то стали носить перепелок, фазанов и живую ещё рыбу!

Однажды Наташа с улыбкой спросила меня: "Ты этим всем пытаешься меня задобрить?", с чем я не стал спорить, сказав, что давно задумал её подкупить и обольстить. Она согласилась с моим тонким подходом, и призналась, что благодаря фазанам (ощипывать которых – сплошное мученье, а я по своей воле принимаю эти муки на себя) уже полюбила меня!

За время нашего отдыха Наташа, как мне казалось, забыла свои сомнения и страхи. А за то, что она меня простила, я любил её безмерно (конечно, вначале я считал себя виновным, что не предусмотрел всех тонкостей и опасностей нашей поездки − но тот восторг, который я ожидал от этого приключения, случился!)

А на Преображение наши хозяева, встретившись с нами в церкви, пригласили нас на праздник к себе (это не Москва, и мы не могли пропускать большие праздники без опасности лишиться любви крестьян, приносивших нам телесную пищу). Мы не смогли отказать нашим милым хозяевам, хотя и понимали опасность разговоров, которые там могут случиться.

И это испытание мы выдержали − разговоры сразу начали с красот Москвы, где они давно уже не бывали, густых лесов вокруг, разительно не похожих на местную, почти малороссийскую природу, и о том, что в здешней речке полно вкуснейших язей, которых совсем нет в Москве. Когда стало смеркаться, и мы уже собирались откланяться, хозяева позвали кучера, дабы тот заложил коляску и довёз до дачи, чтобы нам не идти пешком.

Вечером, когда я делал записи об этом событии уже в третьей тетради, исписанной за наше дачное лето, Наташа, как обычно, подходила ко мне и через мое плечо заглядывала в рукопись.

− Неправда, я вовсе не злилась на тебя сегодня. Да, переживала и волновалась как гимназистка на экзамене, но никак не злилась − мы бы не смогли отказаться от их приглашения. Ты очень хорошо вёл разговор, так что ни разу, ни словом сумел не упомянуть о нас (я бы так не сумела). А почему ты пишешь больше обо мне, которая молчала?