– Значит, с помощью железяк? Так-так-так…
– Без железяк пока никак.
– Ну, уж и никак… а мозгами-то, как сам говорил, не пробовали?
Николаич дедовой подначки не заметил.
– Зато если два протона, – он с хрустом столкнул два кулака, – вот так… то миниатюрную чёрную дырочку заполучить можно, тогда уж мы…
– Такую хиросиму с нагасакой устроите, ух…
– Что – Хиросима, Сергей ты мой Иванович, что Хиросима! Только у нас пока такой мощи нет…
– Слава богу… – и смягчал: – что, дорого стоит?
– У-у-у… Мы, физики, дядь Серёж, самые дорогие учёные в мире. Математикам что? Пачки бумаги и одной чернильницы на всю жизнь может хватить, философам – и тех не надо, а нам, чтоб, скажем, вот такухонькую пиздюльку найти целый завод построить надо, что завод – город!
– Да, – вздохнул дядя Серёжа и глаза его заблестели, – чтоб такухонькую найти, я в своё время два совхоза в ряд строил и ещё соседний колхоз Ленина…
– Так вот когда, – Николаич ещё раз стучал кость о кость, – бахнем, то эта такухонькая, в полнейтринки чёрная дырочка, может сожрать всё, – и он обхватывал руками небо.
– Такухонькая чёрненькая сожрёт, не подавится, это да, – соглашался старик и менял тему. – А как, скажем, планетки по небу бегают, знаешь?
– Любопытный ты какой дед! Как… – Николаич немного задумался, – как… кубы больших полуосей орбит, ну, это средних расстояний планет от Солнца, относятся между собой, как квадраты времен их обращений вокруг Солнца.
– Кубы, квадраты… Нет там никаких кубов, сам-то посмотри! – упрощал лукавый старик, – за какую верёвку они привязаны? Луна-то вон не отрывается.
– Верёвка эта называется гравитацией. Свойство материи такое – притягиваться, – поднял с земли камешек и отпустил его.
– Материи? Не много для неё чести? Друг к дружке тянуться это дело души, и не материи.
Николаич расхохотался и начал было объяснять ему разницу между духом и материей, веществом, но тот его быстро перебил:
– Ты по-русски мне ответь: что живое – вещество или существо?
– Ясно же: вещество – неживое, существо – живое, – разводил руками Николаич на очевидное.
– Оно так, так, да не так, а ровно наоборот.
– Ты, дед, запутался: так или, по-твоему, наоборот?
– Наоборот: потому, что существа-то ты и не знаешь. Вот что из чего: существо из вещества или вещество из существа?
– Каждое существо состоит из вещества, то есть всё живое в конце концов сконструировано из неживого…
– Потому-то и бедлам, – оборвал его дед.
– Где?
– А везде. Наоборот: в каждом веществе есть существо, у всякой вещи есть сущесть, она им, вещам, присуща, и вещество взялось из своего существа, больше ему взяться неоткуда, и ещё не всякое-то существо обрастает веществом.
– Почему же?
– А без надоби. Сущи в мире несметно, видимо-невидимо, а вещей всего-то только те, что есть.
– И какие же, по-твоему, сущи могут облечься в вещи?
– Какие сподобятся.
– А что нужно, чтоб они сподобились?
– Увидеть. Когда сущь увидишь, она тут же превратится в вещь, тогда и другие на неё посмотреть могут, и сама она враз заговорит, за-вещает. Слышали, небось, присказку – «видимо-невидимо»? Как раз об этом. Было невидимо, стало видимо.
– То есть сущь можно только видеть, а на вещь лишь смотреть?
– Если смотреть, то вещь и будет только вещь, как вы вот про неё думаете, и то, пока ты на её не смотришь, а если вещь видеть, то можно узреть и её сущь, то, из чего эта вещь взялась и оживела. Потому-то у вас от вещи остался только вес, а нет главного, что от сущи…
