Возвращение Орла - страница 21

Промчится, не задев крылом

Ни кварка – мимо, мимо, мимо

Всех плазм и ядр земных,

Сквозь тьмы и тьмы фотонов,

Сквозь лес, сквозь завсегдатаев пивных,Сквозь нас с тобой, сквозь наших дум фантомы,

Сквозь наши размышления о нём,

Сквозь всё, что размышленьям этим – пища,

И так подумает нейтриновым умом:

«Бог мой! Какая пустотища!»

И лишь на вылете – волной по жилам дрожь,

И непонятный страх холодным потом:

«Умом пустоты эти не поймёшь,

Должно быть, есть невидимое что-то…»

Попробовал вспомнить, были где прецеденты, чтоб если не подвальный физик, то футболист, у которого мозги в ногах, становился поэтом? Не вспомнил, и отложил ЖТФ в дальний ящик.

Это было года два назад, а в прошлом году Алексеев со своими друзьями-писателями… ох-хо-хо… зарегистрировали свое малое издательство со странным названием «Ликус» и даже издали брошюру «Первые шаги в Православном храме». И всё это – что и было недоступно пониманию Тимофеича, умнейшего во всём НИИПе человека – не выпуская из рук стакана! Чудны дела твои…

А однажды он даже пришёл на какой-то их праздник в лесу, ах, да – 60 лет Окуджаве! Не только для НИИПа, приглашали, как обычно, всех, даже в городе развесили объявления, но раньше гостей пришли дружинники с милицией, всех зачем-то разогнали (виноват Окуджава, что родился в День Победы?), правда, никого это не обескуражило, ушли к Африке в гараж, напелись (что характерно – в основном песен военных, чего было разгонять?), потом, напились, конечно, как змеи (когда начали пить, он ушёл, но напились все наверняка)… ничего особенного.

Да, нынешние молодые физики с пахнущими типографской краской дипломами в карманах, приходили уже стариками. Для них заканчивалась пора активного поглощения знаний, тот полёт по вершинкам, над зияющими пустотами незнания, которые должны бы со временем заполняться сами собой, да только вместе с инерцией полёта отчего-то вдруг пропадала и сама тяга к знаниям, и, вопреки тезису о заполняемости пустот, стирались и сами вершинки, превращающиеся в унылые холмики на безрадостной равнине жизни, скудно освещаемые заходящим солнцем памяти… Это, к сожалению, было уже почти правилом для поколения, и тем более странным было неожиданное второе дыхание у этих «колхозников», которые под несмолкающий аккомпанемент звона стаканов и булек (по булькам они наливали) открывали в себе неожиданные таланты и откуда-то всасывали требуемую этим талантам совсем неакадемическую информацию… Футболист Алексеев – поэт? А физика истории? Чуднее может быть только воцерквление балбеса Паринова…

Ещё, глядя на эту команду, иногда казалось ему, что два каких-то демиурга, как толстовские ямщики на кнутовище, конаются на ней, на команде – чья возьмёт: или утопит в стакане, вместе со всем их поколением, Тёмный, или возвратит к собственному прообразу Светлый.

«А ведь мы не склонны искать причин хорошему. Иное дело – плохое: неудачи, болезни, проблемы. Тут мы, знатоки судеб и ищейки времени, враз указываем на причины, большие и малые, общие и частные. Заболел потому что… а денег нет потому что… а кирпич на голову свалился, потому что… Но вот перемены к лучшему мы без всякого объяснения, без намёка на внешнее влияние приписываем самим себе, по сути-то оно верно, хорошее – в нас, то есть присуще нам изначально, вот только почему-то спят порой наши спящие почки и зиму, и весну, и лето… осенью, бывает, мы о них спохватимся: вот же они, наши таланты и дарования, лежат себе под полувековым нафталином, целёхонькие (в смысле – нетронутые), сдавит нездешняя печаль душу, да тут же и отпустит – главное, что есть… были… нет – есть, есть и таланты и дарования, и пусть те, у кого их нет, пыжатся и выёживаются в своём развитии, мы-то от Бога даровитые, нам и поспать можно… И – спим. Случись же какому таланту проснуться (отчего?), мы причину тому не спрашиваем. А зря. Да, сила – наша, но для пробуждения её нужны причины куда большие, чем для умирания, и живут те причины уже не внутри нас, а снаружи: как дождичек, как солнышко для зёрнышка, как земля, земля родимая с накопленными веками в ней соками и силами. То есть, сколько б ни сидели наши физики в каменном НИИПовском мешке, сколько бы они там ректификата не испили, чего бы там не ускоряли и не расщепляли, ничего бы из них, кроме тихих (в лучшем случае) алкоголиков не получилось, надо – на волю, на простор, где дождичек, солнышко… земля!»