Возвращение с Лоэн. Роман - страница 27

В один из очень весёлых, ярких дней, когда солнце светит во всю после недавнего ливня, когда всё блестит и искрится, и не так палит, когда кажется, и глубокие старики заглядываются на румяных девиц, а старухи доброжелательно настроены к молодёжи, была сделана первая «секс-попытка» вернуть Джеральду реальность. Все приборы бесконтактной диагностики во втором, меньшем по размеру, «отсеке» палаты, были сфокусированы на нервных и мышечных узлах «мумии». Необычность ситуации забавляла Дати – очень красивую, фигуристую, высокую, светловолосую девушку с большими и «мягкими» серо-голубыми глазами. Она безобидно кокетничала с Эйнбоу и даже подтрунивала над ним. А доктор в душе был готов растаять от нежности и благодарности к своей ученице, и это были самые человеческие, не отягощённые грузилами чувственности, эмоции. Эйнбоу объективировался от себя лично и целиком погрузился в наблюдения «мумии», в показания приборов, а Дати предложил «пофантазировать» на тему соблазнения прекрасного, но бесчувственного юноши, презирающего как будто женское тело.

Всё располагало к «контакту» – погода, легкомысленное настроение Дати, нисколько не мешавшее, а даже помогавшее вдохновенной работе доктора. Даже «мумия», казалось им, чуть улыбается уголками неподвижных губ, застывших в одном невыразительном положении, а в глазах его вспыхивали искорки солнечных лучей, и они как будто переставали быть холодными и бессмысленными, теплели. Какое-то предчувствие овладело доктором…

Лоэн, получившая передышку, как бы исчезла для самой себя – на время. После того, как ушли врачи, она долго сидела, глядя вникуда. Страшная догадка поразила её настолько, что она «выключилась» и не могла опомниться. «Как же так? Как же так?» – звучало у неё в голове, и дальше она не могла думать. Сердце билось у неё в груди, как в глухую стену, она не могла остановить его тяжёлого пульса. Она вдруг поняла абсурдность своего сопротивления, своей агрессии, своих притязаний, как будто ей вернули зрение, и она увидела перед собой чёрную пустоту, а надеялась увидеть облака и солнце.

Плакать она не могла, выплакала всё – и гнев, и унижение, жалость к самой себе, и страх за Джеральда, и мечты о возвращении домой. Как будто холодным лезвием ножа обрезали ей все нервные окончания. Осталась только гнетущая пустота сознания – без надежды и страдания, сознания того, что она – мертва для этих людей, и что они раздавят её, когда захотят. Если бы Рой Мелли понял тогда, что происходит в душе Лоэн, он мог бы считать, что добился своего, и ему ничего не стоило бы доконать её – довести до самоубийства или лишить рассудка, воли.

Однако Рой ничего не понял, он оказался настолько слеп, что упустил свой шанс, побоявшись нарушить предписание Реда Беннера и прослыть в глазах сослуживцев жестоким человеком. Он дорожил своим реноме и не хотел, чтобы кто-то усомнился в его справедливости, в правильности его действий. Нет, Ред Беннер не только не удружил ему, он – да, почти сорвал дело, поскольку для деятельной натуры Лоэн нескольких дней передышки вполне хватило для того, чтобы хоть в какой-то степени трезво оценить ситуацию – шок, который она испытала, только на время сделал её бессознательной куклой, но потом подействовал благотворно, вылечив от иллюзий. Однако переносила она это крайне болезненно.

В течение двух суток после визита врачей она лежала в своей кровати, не двигаясь, и не реагируя ни на что. Еду, которую ей приносили в завтрак, уносили в обед; то, что приносили в обед – забирали в ужин, и так далее. Из оцепенения её вывел «загулявший» тропический ураган, разбушевавшийся ночью за окном её каморки. Порыв ветра страшной силы выдавил стёкла из рамы и вместе с ливнем ударил Лоэн прямо в лицо, сбросив со стола чашки с едой, сорвав с неё покрывало, разметав по комнате всё, что можно. Лоэн инстинктивно перепугалась и – вскочила на постели, но – у неё закружилась голова, и она стала падать. Упала очень неловко, расцарапав о кровать спину и больно ушибив бедро. Испуг был такой сильный, что она ничего не понимала в первые мгновения, а потом, схватив шевелящуюся под ветром простыню и закрыв ею грудь, как будто кто-то мог заглянуть в разбитое окно, держась руками за стены, пробралась к ванной комнате, и, скользнув туда, просидела там несколько часов, пока ураган не кончился, и не наступила внезапная тишина. Да такая, будто ливень смыл весь город, а вместе с ним и всё человечество, всё живое, и некому было нарушить её хотя бы шорохом или дыханием.