В последнее время мне некогда было слетать в Витанову. Правда, Виктора я видела почти ежедневно, но не как брата, а как своего заместителя по Институту, и говорили мы о делах. Всем прочим близким я ежедневно звонила, однако это не могло заменить теплоты физического соприкоснования и расслабленной обстановки нашего дома-гнезда, где у каждого был свой укромный угол, однако все постоянно толклись на виду друг у друга, перекликаясь, шутя и болтая на нескольких бытовавших у нас языках: немецком, испанском, русском, английском, а последние годы и на португальском… Сезар, друг нашей «чокнутой валькирии», Валерии – бразилец, и хотя отлично владеет английским, испанским, космолингвой и чуть хуже – кучей других языков, очень обрадовался возможности поговорить со мной на своем родном языке. Правда, мое португальское произношение – классическое, не бразильское, а локального сленга я вовсе не знаю, и мы иногда переспрашиваем друг друга.
Вернувшись домой, я нашла там большую компанию. Повидаться со мной собрались почти все мои милые родственники. Не было только Карла с Валерией, улетевших на «Гране». Семейство Цветановых-Флорес (папа, Виктор с Афиной и две их дочки, Фиона и Диана), барон Максимилиан Александр, разросшийся клан Древичей – Лаура с мужем Стефаном, их сыновья Макс и Юлий, мама Стефана – моя восхитительная подруга, космопсихолог Камелия Древич с сэром Колином Маклеодом (дедушкой нашей Афины)… Сезар тоже явился, привезя с собой Антона Карла – сына Валерии. Мальчик учится в школе при Тиамуне, а живет в профессорской резиденции с Сезаром, который считает его приемным сыном и радуется, когда тот зовет его «папой». Настоящий родитель Антона Карла – наш бывший сосед, доктор Тадди Уайтфилд-Маккизи – с сыном видится редко, у него другая семья, он работает директором медицинского центра и почти не бывает у родителей, Мери и Джона.
«Доченька!»… «Мама!»… «Abuelita!»… «Liebe Julia!»
На меня набросились любящие родственники всех возрастов, темпераментов и мастей, взахлеб поздравлявшие меня на нескольких языках.
Я даже не поняла, по какому поводу столько восторгов.
«Юленька, ну ты совсем заработалась!» – ласково упрекнул меня папа и напомнил: «По земному календарю сегодня – седьмое июля!»
Ах, да. День рождения. На Тиатаре это – условность, тут другая продолжительность года и суток, другой календарь, и седьмое июля непринужденно плавает по здешним месяцам, останавливаясь, где ему заблагорассудится. В моем возрасте отмечать день рождения, радуясь каждому прожитому году, либо уже слишком поздно (я давно не ребенок, торопящийся сделаться взрослым!), либо пока еще рано (после восьмидесяти, наверное, снова станет уместно).
«Ой! Спасибо, что не забыли!» – поблагодарила я, переобнимав и перецеловав всех собравшихся.
По случаю прекрасной погоды столы накрыли на свежем воздухе. Никакой чинной трапезы с сакральными ритуалами, мы же не уйлоанцы! Правда, нас с папой усадили на почетные места под развесистой мараджикой, притащив из гостиной удобные мягкие кресла. А все остальные довольствовались складными стульями, табуретками, надувными пуфиками или собственными ногами: можно было брать еду и напитки с подносов, наполняя тарелки по мере надобности, и свободно располагаться, где кому нравится.
Папа поднял тост в мою честь, назвав меня невероятным подарком судьбы, своей радостью, гордостью и опорой (да не обидится Виктор! Но брат не обиделся, он привык, что я – старшая, и всегда пробиваю дорогу для прочих).
