– Потому что это загнивание интеллекта. Я уж не знаю, одно ли вызывает другое или все это следствия какой-то общей причины. Вот и Триммер лечит внушением, и Хендерсон подалась в нудистки…
– Не может быть!
– Вон она сидит – поэтому такая смуглая.
– И платье на ней кошмарного покроя. Видимо, у них правило: если нельзя прийти голой, оденься как можно хуже.
– Я иногда думаю, что немного здоровой, жизнерадостной порочности пошло бы на пользу большинству из нас.
В этот момент мисс Моллисон, сидевшая на той же стороне стола за три места от них, перегнулась через соседей и что-то прокричала.
– Что?! – прокричала в ответ Фиби.
Мисс Моллисон перегнулась еще дальше, так придавив Дороти Коллинз, Бетти Армстронг и Мэри Стоукс, что те чуть не задохнулись.
– Надеюсь, от рассказов мисс Вэйн кровь не стынет в жилах?
– Нет, – ответила Гарриет. – Напротив, у меня кровь стынет в жилах от рассказов миссис Бэнкрофт.
– Почему?
– Она рассказывает мне про однокурсниц.
– О! – с беспокойством отозвалась мисс Моллисон.
Появление баранины с зеленым горошком заставило ее отклониться назад, так что соседки снова смогли вздохнуть. Но, к ужасу Гарриет, вопрос и ответ привлекли внимание темноволосой, решительной женщины в больших очках и с незыблемой прической, которая сидела прямо напротив. Она подалась вперед и заговорила с пронзительно американским акцентом:
– Вы меня не помните, мисс Вэйн? Я провела в колледже только один триместр, но я бы вас узнала где угодно. Я всегда рекомендую ваши книги моим американским друзьям, которые интересуются британскими детективами, – я говорю им, что вы изумительно пишете.
– Вы очень любезны, – затравленно пробормотала Гарриет.
– И у нас есть замеча-а-тельный общий друг, – продолжала дама в очках.
О боже, подумала Гарриет. Какое еще чучело сейчас извлекут из небытия? И кто эта устрашающая особа?
– В самом деле? – переспросила она, пытаясь выиграть время и яростно роясь в памяти в попытке вспомнить собеседницу. – И кто же это, мисс…
– Шустер-Слэтт, – подсказал голос Фиби в самое ухо.
– …Шустер-Слэтт?
(Ну конечно! Прибыла в летний триместр, когда Гарриет училась на первом курсе. Должна была изучать юриспруденцию. Покинула колледж в конце триместра, потому что правила Шрусбери слишком ограничивали ее свободу. Присоединилась к Обществу приходящих студентов и милосердно избавила всех от своего присутствия.)
– Какая память – вспомнили мое имя! Вы удивитесь, но благодаря своей работе я часто общаюсь с вашей британской аристократией.
“Черт!” – подумала Гарриет. Пронзительный голос мисс Шустер-Слэтт перекрывал даже шум трапезной.
– Ваш чудный лорд Питер был очень любезен со мной и страшно заинтересовался, когда узнал, что мы с вами вместе учились в колледже. Такой обходительный мужчина.
– У него прекрасные манеры, – ответила Гарриет, но намек получился слишком тонким.
Мисс Шустер-Слэтт продолжала:
– Он с таким энтузиазмом отнесся к моей работе…
Интересно, что у нее за работа, подумала Гарриет.
– И конечно, я хотела, чтобы он рассказал мне о своих увлекательных расследованиях, но он такой скромный, из него слова не вытянешь… Скажите, мисс Вэйн, он носит это милое стеклышко в глазу, потому что плохо видит, или это старая английская традиция?
– У меня никогда не хватало нахальства спросить, – ответила Гарриет.
– Ах эта ваша британская сдержанность! – воскликнула мисс Шустер-Слэтт.
