А может, это и хорошо? Все закончится одним разом? И не надо больше никакого «робингудства», как выразился Костя. Потом соберутся ребята, примерно можно угадать даже состав присутствующих, так сказать, на тризне. Станут слова говорить – понятно какие. Скоро забудут причину, по которой, собственно, собрались, и начнутся анекдоты, кто-нибудь предложит баб пригласить, чтоб не скучно. И опять станут вспоминать, что покойный был весьма горазд по этой части. Так, со смехом и легкой печалью разъедутся кто куда: одни – к женам под бочок, другие – по девкам, третьи – добавить еще, поскольку обязательно окажется мало. И вся любовь…
Да нет, чушь все! Мысли дурные в голову лезут. Это потому что она, голова, занята не делом, а хрен знает чем. Все, хана! Пора работать. Времени до субботы, до отпущенного срока, вполне достаточно.
Итак, что у нас теперь наметилось?…
Александр Борисович Турецкий углубился в свои записи и обо всем немедленно позабыл. И лишь на миг оторвался, чтобы укорить себя: только последние идиоты думают о собственных поминках.
Глава третья
«НАБЛЮДАТЕЛИ»
Понедельник – действительно день тяжелый, особенно для того человека, у которого он все никак не может кончиться. Тем более если день накануне, а также последовавшая за ним ночь внесли и свою толику в события, от коих жизнь не представляется лучше или хотя бы насыщеннее. Поменьше бы подобных событий…
Чтение блокнота – тоже серьезная работа, после которой явно напрашиваются определенные выводы. Закончив чтение, Александр Борисович, вопреки прямому указанию Меркулова, решил их тем не менее нарушить, ибо не видел другого пути, чтобы еще разок хорошенько колыхнуть уже достаточно взбудораженное болото.
Естественно, что сообщать о своем решении он не стал никому, тем более начальству. А работа в архиве, согласно решению Константина Дмитриевича, начиналась с завтрашнего дня. Вот и явится практикант, которого можно будет, кстати говоря, сразу и основательно загрузить. Они себе что думают? Что их сразу заставят ловить особо опасного преступника? Или в Бутырки повезут проводить допросы и очные ставки? Дудки! Пусть начинают потихоньку стирать собственными рукавами пыль с архивных папок. И это – далеко не худший вариант…
Итак, не будем терять дорогого времени!
Турецкий запер свой кабинет, бренча ключами, спустился на нижний этаж и прошел на служебный двор, где стояли его «Жигули». Hoрмальная машина! Зря Славка какие-то иномарки себе замысливает…
Дорога много времени не заняла, и спустя полчаса Турецкий вошел в большой и прохладный вестибюль газетного комплекса на Краснопресненской. Подошел к степенно прогуливающемуся возле своего стола охраннику и полез в карман за записной книжкой.
– Смашнов… Алексей… Робертович… Правильно? – Турецкий еще раз сверился со своей записью.
– Вам назначено? – спросил охранник.
– Нет, но вам незачем звонить ему. – «Важняк» спрятал записную книжку и достал удостоверение.
Охранник, немолодой уже человек с брюшком и в очках, имел, видимо, не лучшее зрение. Он склонился над удостоверением, попытался что-то прочесть в нем и сказал смущенно:
– Хорошо, проходите. – Турецкий опытным взглядом определил, что тот так и не разобрался толком, что написано в удостоверении. – Знаете где?
– Знаю.
– Комната пятьсот семь! – крикнул охранник уже вдогонку поднимавшемуся по ступеням Турецкому. – Лифт направо. Пятый этаж. Сегодня видел его. Кажется, на месте.
