Когда следователи, работавшие по двадцать часов в сутки и целыми неделями не бывавшие дома, собирались отложить дело, записав его в безнадёжные висяки, произошло новое преступление.
На этот раз жертвой стал бизнесмен Пахомов, живший в Апрелевке, деревеньке, что в пятнадцати километрах от Терпилова. Человеком он был скрытным и эксцентричным до странности. Из родных имел одну жену и одиннадцатилетнего сына. С женой развёлся много лет назад, и отношений с ней поддерживать не желал, да и сына навещал нечасто – раз или два в год. Об его жизни ходили легенды. Говорили, например, что он сказочно богат, но происхождение этого богатства оставалось для всех, включая его ближайших знакомых, загадкой. Рассказывали разве, что в середине девяностых он сколотил банду, занимавшуюся рэкетом и поборами на местных рынках. Но Терпилов – городок небольшой, и на подобных делишках миллионов там не сколотишь… Да и рэкетирствовал Пахомов недолго, всего около года. В конце девяностых он внезапно, к немалому общему удивлению, отошёл от дел, чуть ли ни в один день порвал все связи, и уединился в своём огромном особняке, который за два года до того по специальному заказу построил выписанный из‑за границы архитектор. Этого архитектора, маленького чернявого итальянца по фамилии Парцолли, в Терпилове запомнили. Он поразил горожан огромными иссиня‑чёрными усами, чрезвычайной любовью к женщинам нетяжёлого поведения и необыкновенной способностью к усвоению русского мата, в котором к концу своей командировки достиг таких высот, что дал бы фору любому слесарю или таксисту. Говорили, впрочем, что иностранец остался недоволен своим хозяином. Угрюмый олигарх предъявлял какие‑то слишком уж странные требования к строящемуся дому, и никаких возражений от Парцолли не слушал. Когда же тот пытался настаивать, дело доходило и до рукоприкладства, о чём красноречиво свидетельствовали синяки, частенько появлявшиеся на смуглой архитекторской физиономии.
Строительство виллы походило на возведение секретного бункера – там одна за другой сменились восемь бригад, которые каждый раз приглашались из разных, максимально удалённых друг от друга, регионов страны. Расходы на транспортировку людей и оборудования были огромны, но Пахомова они, казалось, не пугали. Каждой из бригад доверялся отдельный участок работ, строго отгороженный от остальных, так что никто из строителей не имел представления об общей планировке здания.
Когда дело было окончено, виллу оборудовали самой современной на тот момент системой охраны, включавшей лазерные и инфракрасные сенсоры, широкоугольные видеокамеры и датчики движения, способные за сотню метров обнаружить копеечную монету, подброшенную в воздух. В этой небольшой крепости царила военная дисциплина. Пахомов лично отбирал охранников, отдавая предпочтение бывшим милиционерам и военным, ежемесячно устраивал им экзамены по физической подготовке, сам составлял строгие, выверенные до минуты графики дежурств, и даже по армейскому примеру проводил внезапные проверки боеготовности.
Однако бандитам, к немалому изумлению следователей, всё же как‑то удалось проникнуть на объект незамеченными. В ночь убийства ни одна камера не зафиксировала движения ни возле дома, ни внутри него, не сработал ни один из датчиков, во множестве расставленных на территории, ничего подозрительного не видели и многочисленные сотрудники охраны, находившиеся в здании. Однако, рано утром Пахомова нашли мёртвым в его кабинете. В двух шагах от него лежало тело охранника, рослого сорокалетнего мужчины, видимо, пришедшего на шум борьбы и попавшего под руку преступникам. Убит тот был необычным способом – ему раскололи череп огромной мраморной плитой из числа тех, что лежали в хозяйском кабинете и предназначались для отделочных работ. Этой плиты, к удивлению следователей, на месте преступления не оказалось, нападавшие зачем‑то унесли её с собой. Как они попали в дом, и как выбрались обратно, да ещё с массивным мраморным бруском в руках? Как смогли обвести вокруг пальца электронику и не попасться на глаза многочисленным телохранителям? На эти вопросы у следователей не было ответов.
