И тут с красавицей случилась истерика, похлеще той, что была у Полины, когда она поняла, что Егорка женат.
- Прости меня, прости, - упала она перед кроватью на колени, пытаясь взять в руки ладони Полины, та смотрела пустыми глазами.
Играла подруга хреново, вряд ли она раскаялась, просто поняла, что ей грозит. Не дождавшись Полининой реакции, шмыгнула носом, вскочив на ноги, попыталась проломиться мимо меня, но я поймал ее за шкирку и усадил обратно на стул. Не понимаю, как они могли дружить? Полина кажется такой естественной и даже невинной рядом с этой раскрашенной куклой.
- Почему? – пересохшими губами шепчет Полина, ей все еще плохо, противно и больно.
А та снова встала, качаясь, ходит по палате, не знает, куда себя деть, и на стуле не сидит и выйти не может, потому что я перегородил дорогу. И тут, как в плохом кино, наступает момент раскаяния. Это всегда случается с теми, кто пытается навредить, у них свербит выложить причину, и пусть это гвоздь в крышку собственного гроба, но без этого никак.
- Он со мной был! – начинает орать «подруга», в меня летит слюна.
С отвращением вытираюсь.
- Меня выбрал! МЕНЯ! Обожал, мы с ним такое в постели вытворяли!
Неужели и тут Егорозвон постарался? Мне почему-то становится смешно, а вот Полина медленно закрывает глаза, бледнеет еще больше, хотя куда уж больше, я не знаю.
- Он просил с отцом его познакомить, с цветами ко мне домой, а потом вдруг как отрезало! - она размазывает косметику по лицу, машет своей дизайнерской сумкой. Хочется прибить ее к стулу, чтобы не маячила туда-сюда, но я сдерживаюсь.
Вот же золотой член планеты Земля, ей-богу, что он там такое умеет, что у баб рядом с ним мозги ссыхаются? Полина так и лежит с закрытыми глазами, тяжело дышит, ничего не отвечая.
- А потом тебя привела, для массовости, чтобы не подумал, будто ради него в это скалодерьмище таскаюсь, а он, бл*дь! Я в это поверить не могу. Меня променял на тебя! Когда ты, в последней раз, в парикмахерской-то была? Ты же никакая, не следишь за собой даже.
- Так все хватит! – не выдерживаю, почему-то мне не нравится все это слушать.
Из-под ресниц Полины, по щекам, текут слезы, подушка мокнет.
- Он как помешался на тебе... Ты хоть представляешь, каково мне было на вас смотреть? Я хотела, чтобы ты стала стремной и изможденной, специально чуть-чуть наливала, сдохнуть ты не должна была, только испортиться, чтобы забыл он тебя... Чтобы не вставал у него на тебя! Ведь люблю по-настоящему, никому про него не говорила, не хотела свое счастье спугнуть, даже тебе, а ты, подруга, отбила его у меня, тварь...
- Убирайся, - оживает, выдавливая хриплым голосом Полина, - уходи отсюда.
Даже мне это все отвратительно, не представляю, каково ей.
- Напишите заявление, - смотрю на Полину, а та, молча, отворачивается к стене, слишком дергает рукой, игла капельницы смещается, по руке течет кровь.
Ей плохо физически, плохо морально. Огромная яма предательства поглотила ее с головой, мне жаль, правда, очень жаль. Санта Барбара какая-то. Все это превратилось в цирк шапито. Странные существа эти влюбленные женщины, порой совершают такие поступки, что волосы становятся дыбом.
«Подруга» выскальзывает из палаты, я неспешно иду за ней, оставляя Полину в одиночестве.
В тот день справедливость все же восторжествовала, я вызвал полицию и подал заявление сам. В конце концов, это я обнаружил яд в ее напитке. Я не такой добрый, как Полина, не знаю, к счастью это или к сожалению.
