Жалею Иуду по многим причинам: повесился (см.: Мф. 27, 5), а как жить со знанием, Кого ты предал? Это ли не свидетельство оставшейся совести? А может, еще не знал, Кого предавал? Другие ученики тоже: спали, убегали, отрекались, сомневались, как Фома (см.: Ин. 20, 24–25). Пока Дух Святой не сошел, – многие проявили человеческие слабости. Согласна, что предательство больше, чем слабость. И все же. Недавно прочла о том, как много запрещений иудеи имели на кровь, и если было все это им сказано Моисеем (см.: Втор. 12, 16), и то, что в крови – душа человека (или животного) (см.: Лев. 17, 11), то как им было принять учение Христа: ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь (Ин. 6, 56)? Ведь запрещение не было отменено или «объяснено». Когда народ в большом количестве отошел после тех слов, Иисус и своих двенадцать спросил: не хотите ли и вы отойти? (Ин. 6, 67). Видимо, они тоже были весьма смущены… Простите за сумбур, но скажите, пожалуйста, не является ли это неправильным устроением моей души, что мне жалко их всех (Иуду и иудеев)?
Между жалостью и любовью есть различие. Жалость – это сопереживание, а любовь – это единение. Можно жалеть раненую змею, но любить ее вряд ли возможно. Можно жалеть Иуду как существо, наделенное образом Божиим и сделавшееся образом демона. Но все-таки проверьте себя: действительно ли Вы по-христиански жалеете Иуду, или же просто его грех стал менее ужасным в Ваших глазах, чем на самом деле? Подумайте, действительно ли Вы жалеете и любите своих личных врагов и обидчиков, так что готовы спуститься за ними в ад, чтобы помочь им? Не действует ли здесь просто разгоряченное воображение, некое представление о значимости и глубине своей любви. Сострадаете ли Вы всем, кто встретился на Вашем пути, чтобы сострадать Иуде? Последнее время наметилась тенденция не только к жалости к Иуде, но и желание оправдать его. В России это пытался сделать известный писатель-декадент Леонид Андреев в повести «Иуда Искариот». Что же касается покаяния Иуды, то это было скорее воплем отчаяния. В Иисусе Христе он не увидел бесконечной любви Божией и всепрощения и поэтому один грех (предательства) удвоил другим грехом (отчаяния), то есть сатанинским грехом. Апостолы, проявляя вначале человеческие слабости и колебания, не закрыли свое сердце для действия благодати и поэтому прибегали к покаянию, а Иуда, будучи одержим сатаной, потерял надежду. Грех делает человека демоноподобным; а демон-то ужасное чудовище, которое ни любить, ни жалеть невозможно. Жалеть демона может тот, кто заменил его реальный образ своим собственным представлением. Святой Серафим Саровский, в котором воплотилась любовь древних подвижников, мог сказать о демоне только: «Он гнусен, гнусен». Человек, чья душа навечно соединилась с грехом, воспримет свойства демонов; он превратится в сгусток ненависти к Богу и визуально будет иметь вид страшного, омерзительного чудовища, которое любить нельзя. Ведь мы можем любить и жалеть того, в ком предполагаем хоть частицу добра; исключите эту частицу, и Вы увидите перед собой метафизический мрак в форме адского существа. Ад – это страна забвения, которая выпала из Божественной любви и вместе с тем из любви святых. Это кажется для гуманистов нашего времени жестокой мифологией. Вы пишете о книге Левит, где запрещено употреблять в пищу кровь животных. В Ветхом Завете есть учение о Боге и нравственности, которое дано для всех времен; а есть правила и обряды, которые имеют прообразовательное значение. Ветхозаветные заповеди о крови имели прообразовательное значение. Жертвенная кровь служила средством и материалом для очищения. С жертвенной кровью первосвященник входил во Святая Святых, кровью окроплялся жертвенник: тук (жир) и кровь являлись дарами, приносимыми Богу. Кровь знаменовала душу живого существа, не отождествляясь с ней. Именно жертвенная кровь животных была прообразованием Голгофской Жертвы. Это значение искупляющей крови было мистическим переходом Ветхого Завета в Новый Завет. На Тайной вечере Господь сказал:
