И светящаяся арка экзосканера за высокой зубчатой ширмой.
– Демонстранты не загрызли? – мельком глянув на униформу, спросил их долговязый верзила в тяжёлом бронежилете, поправляя автомат.
– Зубки пообломают, – бесстрастно отозвался Игла.
Равнодушный тон давался ему с огромным трудом. Вот сейчас… сейчас нужно будет…
…а если у них всё-таки ничего не выйдет?
Верзила мазнул пальцем по вмонтированному в стену биометрическому сенсору:
– Проходите на досмотр.
Игла сделал шаг вперёд и решительно оперся рукой о край ширмы. Гладкая плексигласовая поверхность под вспотевшей ладонью казалась горячей, словно нагретое солнцем стекло.
– «Кровь твоей души», – раздельно и тихо произнёс он, глядя долговязому в глаза.
Игла ещё никогда не видел раньше, чтобы человек так стремительно менялся в лице. Верзила отшатнулся, уголки его губ поползли вниз, словно были вылеплены из подтаявшего пластилина; в глазах мелькнуло выражение потустороннего ужаса:
– Вы от…
– Тебе ещё раз повторить?
Лицо охранника исказило мучительное смятение, но в целом эффект был неплох. Интересно, что означали для него эти слова?
В любом случае, кажется, теперь уже можно было держаться нагло…
– Шевелись, – небрежно бросил ему Игла, отходя.
Долговязый сделал мучительное движение шеей, как будто воротник бронежилета сделался ему вдруг страшно тесен:
– Д-да… да-да, я сейчас, простите…
По ушам резанул отрывистый визг допускного зуммера, и огни вокруг арки погасли, ослепительно вспыхнув на прощание ярко-зелёным.
* * *
– А чего это у вас ёлок нигде не продают? – спросил Кейр, поднимаясь вслед за Аспидом по узкой бетонной лестнице. – У вас Рождество, типа, совсем, что ли, не празднуют, так, да?
– Скоро уже начнут продавать, – отозвался тот. – Мы их на Новый год ставим. Рано ещё. А Рождество у нас позже, и оно такое… для верующих в основном. Тётя у меня отмечает, например. А я вот после смерти родителей даже крестик на шее перестал носить, хотя оно вроде как положено…
– Меня мамаша в детстве на мессы таскала, – кивнул Кейр. – А я там засыпал вечно…
– А сейчас?
– А сейчас мы с ней сами по себе. Нет, ну то есть я двадцать пятого навещу её, конечно, но… э-э… в общем… слушай, ну и накурено у вас тут на лестнице, ага? Это, типа, можно – или просто всем по хрену?
Он кивнул на полную окурков ржавую банку, прикрученную проволокой к лестничным перилам.
– Второе, – ухмыльнулся Аспид.
– Один в один как у меня… – поморщился Кейр. – Есть у нас одна такая дерьмоптичка, вечно дымит мне под дверь, я к этому кенту когда-нибудь в облике зверя приду, наверное…
Парни миновали ещё один пролёт, освещённый тусклой, как карманный фонарик, жёлтой лампочкой. Тай-Утка на лету отодрала когтями лист от пышного куста на подоконнике, который кто-то, насколько мог понять Кейр, оставил здесь в подарок соседям (или, может, попросту поленился вынести на помойку), и довольно запищала, взвиваясь со своей добычей под потолок.
Аспид остановился перед обитой искусственной кожей дверью и привычно коснулся ладонью никелированной ручки. Меж его пальцев мелькнула короткая зелёная искорка, и сразу же послышался щелчок открывающегося замка.
«Твою мать, вот есть же всё-таки у некоторых мозги», – досадливо подумал Кейр. Сам он, к величайшему своему стыду, допёр до этого элементарного трюка совсем недавно (хотя уж ему-то с его богатым опытом обчистки всяческих хат вроде звёзды велели сделать это малость пораньше).
