– Пусти! – взвизгнула я.
– Сейчас, – потащил меня к двери, – выпущу!
– Слава, прекрати!
– Для тебя я никакой не Слава, спектакль кончился! Мстислав Сергеевич!
– Хорошо-хорошо! – растопырилась я перед входом, не давая ему дотянуться до ручки. – Мстислав Сергеевич, прекратите!
Он вдруг обхватил меня за шею и потянул к себе так, что я встала на носочки. Но расслышала его не сразу:
– Еще раз откроешь рот с какой-нибудь проповедью… – рычал в ухо.
А я чувствовала, как все внутри снова холодеет. И это было плохо.
– Не открою… – прохрипела я и задергалась. – Отпусти! – Но он будто не слышал, наслаждаясь тем, как по моему телу волнами прошла сначала волна озноба, а потом крупной дрожи: – Пожалуйста… пусти…
Он рывком развернул меня к себе и обхватил лицо ладонями:
– Кристина…
У меня двоилось перед глазами. Голос мужчины доносился откуда-то издалека, тело будто растворялось в воздухе, и привычно казалось, что я умираю:
– Слава… – ноги подкосились. Я скользнула мокрыми ладонями по его плечам, не в силах удержаться.
Но вместо того чтобы последовать моей просьбе, он подхватил меня на руки и куда-то потащил, а вскоре на голову обрушился целый шквал режущих кожу ледяных гвоздей, и я заорала.
– Кристина!
Лицо обожгла пощечина, потом еще одна. Ледяные гвозди сменились теплыми каплями, и я моргнула, хватая ртом воздух. Мы стояли с Багратовым в душе, он все еще держал меня в руках, задрав лицо за волосы к душевой лейке, и я хватала ртом воздух, чтобы не захлебнуться. Джинсы и футболка быстро набухли и неприятно облепили тело. То ли это отвлекло, то ли один страх вытеснил другой, но сознание действительно прояснилось.
– Пусти меня, – дернула головой. – Я в норме.
– Что за припадки? – зарычал он мне в лицо, ударяя по кнопке крана. – У тебя эпилепсия, что ли?!
– У меня нервное перенапряжение, которое организовал ты! – крикнула в ответ.
– Блять! – он толкнул меня к стенке кабины, а сам вышел, схватив на ходу полотенце.
Ну все. Сейчас позвонит отцу и прикажет забирать ему свою припадочную дочь. Я с трудом выпрямилась и принялась сдирать с себя мокрые вещи. Хорошо, в чемодане было что надеть. Мысли лихорадочно метались, но лимит истерик на сегодня я уже превысила. Если господин, мать его, Багратов еще не разорвал наш договор, надо быть паинькой.
С ума сойти – собираюсь уговорить его угробить мою жизнь!
Когда вышла из душа в халате, готовилась к худшему – пустому номеру и открытой настежь двери. Но истеричкой Багратов не был. В гостиной был накрыт завтрак, витал умиротворяющий запах кофе и выпечки. Мстислав сидел на диване в одних джинсах с ноутбуком на коленях и чашкой в руке. Значит, уходить не собирался. На меня даже не обратил внимания, как показалось. Поэтому суровое «Пришла в себя?» стало неожиданностью.
– Да, спасибо, ты не оставил мне шанса, – сорвалось с языка быстрее, чем успела подумать.
Он поднял на меня суровый взгляд:
– И что это за нервный припадок такой?
– Ты думаешь, у одного тебя было тяжелое детство?
– Расскажи, – вдруг попросил он.
Я замерла посередине номера, пока он не указал на место рядом с собой на диване. Хороший же знак, значит, наши договоренности в силе. Но от противоречий и нервов начинала болеть голова.
– Я жертва насилия, Мстислав… прости, забыла отчество…
– Что? – нахмурился он.
– Отчество за…
– Да к черту отчество, – перебил он меня, откладывая ноут на диван. – Говори.
