И это была его последняя мысль. А потом его подбросило вместе с бронетранспортером, ударило обо что-то головой, и полковник потерял сознание...
* * *
– Вставай, старший лейтенант... – сказал голос с сильным кавказским акцентом, и что-то толкнуло его в плечо. – Проснись и вставай, не то пролежни на заднице будут...
Раскатов давно отвык от звания старшего лейтенанта. Он был старшим лейтенантом очень давно. И сейчас не сразу понял, что боевик просто издевается над ним – три звездочки на погоне старшего лейтенанта, и три звездочки на погоне полковника. Правда, звездочки другого размера, и погон у старшего лейтенанта с одним просветом, а у полковника с двумя, но на погоне полевой формы просветов вообще нет. Там и не погон, а погончик с тремя звездами...
Потом появилась мысль о том, что погоны у него были прикрыты бронежилетом и еще сверху «разгрузкой». И если кто-то рассмотрел погон, значит, должен снять с полковника и разгрузку, и бронежилет. Раскатов, так и не открыв глаз, пошевелил плечом, проверяя свою экипировку. Тяжести на плече не было. Значит, и разгрузку, и бронежилет с него сняли...
– Вставай... Я не буду долго ждать... – снова сказал чеченец.
Теперь уже удар ногой был более основательным и болезненным – в ребра.
Полковник не встал, а только сел и попробовал открыть глаза. Глаза открываться никак не хотели, он потрогал лоб рукой и почувствовал на лбу уже начавшую застывать кровь. Значит, разбил себе голову по время взрыва и кровью глаза залило, потому и не открываются. Василий Константинович думал об этом спокойно, потому что никогда не имел склонности к панике и в любой обстановке вел себя хладнокровно.
Глаза он все-таки открыл, помогая векам пальцами. И все увидел...
Он сидел у отвесной скалы прямо на дороге. Недалеко лежал на боку покореженный взрывом, но не загоревшийся, к счастью, бронетранспортер. Чуть дальше стоял грузовик с пробитой пулями кабиной и разбитым стеклом. В кабине упал на руль мертвый водитель, и еще двое – прапорщик и старший прапорщик – были там же в позах, в которых их застала смерть. Боевики разгружали эту машину, вытаскивая и складывая прямо на дорогу ящики и коробки с продуктами. Второй грузовик чуть дальше горел. Уже сгорел тент, и теперь догорал кузов с кабиной. Бензобак не взорвался, сразу увидел полковник опытным взглядом – бензобак очередью пробили, и бензин вытек, помогая машине быстрее сгореть. Людей в кузове второй машины видно не было. Впрочем, кажется, там никого и не было... Только несколько каких-то коробок забрасывали...
Больше повезло тем, кто находился в бронетранспортере. Обезоруженные, с опущенными головами, неподалеку от полковника стояли у каменной стены старший прапорщик Лошкарев, рядовой Селиверстов и еще трое солдат. Вид у всех был соответствующий положению.
Только осмотревшись, полковник встал полностью. Голова кружилась, трещала, и во рту была сильная сухость. Но он шагнул к шеренге других пленников и встал с правого края, как и полагается старшему по званию. И только после этого посмотрел на бандитов.
Рядом с пленниками бандитов было только трое, двое стояли рядом, один, с ручным пулеметом, чуть в стороне. Василий Константинович сразу оценил положение не в свою пользу. Окажись тот боевик, что с пулеметом в руках, на четыре шага ближе, Раскатов смог бы показать, что такое офицер спецназа ГРУ в работе. Пусть и старший офицер, который уже по возрасту не имеет той подготовки, которую имеют более молодые. Сорок четыре года для спецназовца тоже возраст, но и в этом возрасте он остается спецназовцем. Полковник сумел бы обезвредить этих троих и захватить пулемет. Но боевики были, должно быть, опытными и пулеметчика поставили в стороне. Он оттуда за считаные секунды может всю шеренгу пленников «положить». Раньше, чем кто-то успеет до него добежать...
