– У неё сын погиб в Такхемете, под Беджурой – пояснила официантка тихо.
– Да, там много народу полегло, – согласился Токслей. – Едва не половина нашего полка.
Веттели их почти не слушал. Ему не хотелось вспоминать Беджуру, он вспоминал, сколько лет назад в последний раз ел жареную колбасу с луком и яйцом. Получалось, что очень давно, в первые дни мобилизации.
Просто удивительно, как мало надо человеку для счастья – достаточно колбасы, булочек и чашки кофе. Жизнь, четверть часа назад казавшаяся беспросветной и ненужной, вдруг стала очень даже ничего, в голове прояснилось, и туман перед глазами рассеялся без следа.
– Вам лучше? – обрадовался лейтенант Токслей. – Так расскажите же наконец, что с вами творится. Честное слово, это было похоже на голодный обморок.
Рассказывать не хотелось, промолчать было бы невежливо, слова поначалу подбирались плохо. Из-за тонкой перегородки доносились сдержанные женские всхлипы – акустика в кондитерской оказалась лучше, чем в оперном театре, на кухне было слышно каждое слово, произнесённое посетителями крохотного торгового зала, и наоборот. Веттели как мог коротко и даже не без юмора, вдруг прорезавшегося невесть откуда, обрисовал своё нынешнее положение, включая дилемму «булочка – носки». (В этом месте из кухни донёсся трагический вопль: «Ах ты, господи, знала бы я, что он там под дверью топчется! Что же не вошёл-то?!»).
Токслей слушал и мрачнел всё больше.
– Это гоблины знают что! – сказал он. – Мы пять лет кормили падальщиков и гулей ради «интересов Альбионской короны», а когда это безумие кончилось, нас бросили на произвол судьбы, будто старый хлам. Они должны были позаботиться о трудоустройстве отставных офицеров-кафьотцев, назначить на соответствующие гражданские должности. Они ведь гарантии давали, дракон их раздери!
– Давали, – согласился Веттели с усмешкой, ему в самом деле было забавно. – Но есть ещё такая неприятная штука – двадцатитрёхлетний возрастной ценз. Те должности, которым я соответствую по званию, не могу занять по возрасту, а те, на которые по возрасту прохожу, не соответствуют капитанскому званию, поэтому мне никто не обязан их предоставлять. А через несколько лет, когда я миную возрастной ценз, истечёт срок действия указа об условных отставниках Кафьота, и мне вообще ничего не будет причитаться. Замкнутый круг… Ну и гоблины с ними со всеми! Выберусь как-нибудь, – он легкомысленно махнул рукой. После сытной еды будущее заиграло неоправданно-розовыми красками. Вот только надолго ли?
– Послушайте, капитан! – Токслей вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. – Ведь я знаю, что с вами делать! Бросайте этот ужасный туманный город, едемте со мной в Гринторп!
Случайное совпадение или перст судьбы, но название это было Веттели хорошо знакомо. Из деревни Гринторп графства Эльчестер была родом его няня, миссис Феппс. Будучи особой весьма словоохотливой, она часто пускалась в воспоминания о родных краях, и в её бесконечных рассказах фигурировали посевы ячменя, стада коров, какие-то особенные, выставочные экземпляры свиней и чрезвычайно зловредные боггарты, от которых ночью никакого покоя, если забудешь положить под матрас ветку можжевельника.
– Что же я стану делать в Гринторпе? – спросил Веттели озадаченно. Он имел небогатое представление о мирной жизни вообще, а уж о мирной сельской жизни и вовсе представления не имел. – Я совершенно чужд этого… как его… – он даже не знал, как точнее сформулировать. – Земледелия и животноводства! – в памяти всплыло что-то из экономической географии.
