Час икс: красивая стройная брюнетка наполняет стакан прохладной жидкостью из-под крана и капает туда толику смертельного зелья. Минута, и емкость в дрожащей руке жертвы. Мужчина опорожняет сосуд до дна и устало откидывается на влажную от пота подушку.
Жена не уходит, замирает, словно изваяние, наблюдая за происходящим. Во взгляде несчастного скользит тень роковой догадки, он смотрит на нее так, будто видит впервые, силится что-то сказать, но заходится жестоким кашлем.
Яд действует медленно. Проходит более получаса, и шумное дыхание нелюбимого мужа становится прерывистым, мраморная кожа лица покрывается испариной. Это еще не конец, агония продолжается почти сорок минут, и все это время убийца не отрывает глаз от бедняги, в ее взгляде ничего, кроме горячего нетерпения, ожидания конца.
Нет, не могу видеть это! Пытаюсь отвернуться, но, как обычно, какая-то внутренняя сила не позволяет сделать это, заставляет смотреть. Вот она, настоящая пытка. Невыносимо! В который раз моя душа корчится в кипящем вареве адской муки. Чувствую себя так, словно я сам на месте несчастного, нет, десятикратно хуже.
Желтые ногти царапают простыню, тихий скрип зубов и – последний вздох умирающего. Все, отмучился, болезный. Его зрачки стремительно расширяются, глаза стекленеют. Через минуту слышу женский вздох невыразимого облегчения, еще один, еще, и вдруг – протяжный томный стон, который невозможно спутать ни с чем другим. Боже! Эта тварь бьется в горячем буйстве телесного экстаза. Пакость!
«Что ж, с..ка, наслаждайся последним оргазмом, пока можешь. Твое время на исходе».
Словно услышав мои мысли, появляется он – высокий костистый старец, облаченный в потрепанную серую хламиду, существо вне времени, вне смерти. Каратель – так я зову его про себя. Он бесплотен, незрим для окружающих, но преступник, в сознании которого я нахожусь, видит его. Не знаю, как это объяснить, но так происходит всегда.
Вот он, момент искупления.
Расширившимися глазами отравительница смотрит на гостя, не в силах оторвать взгляда от его нечеловеческого равнодушного лика. Ее правая рука тянется ко лбу, пытаясь совершить крестное знамение, но тут же повисает, будто парализованная.
Экзекутор протягивает сухую сморщенную кисть к грешнице, его уста отворяются, открывая идеально ровные белые зубы, и извергают СЛОВО, которое уже давно впечаталось в мою память. Мгновение, и мертвое тело женщины обмякшей тряпкой падает на пол, а ее темная душа, испуская ментальный вой ужаса, устремляется в неизвестность.
Каждому по делам его4.
Финита!
2.
Жизнь никогда не баловала меня. Я ни разу не видел своих родителей, не знал их ласк, сердечного тепла. С младенчества – детский дом, где нормой были наказания, побои, полуголодное существование. Четырежды я пытался сбежать оттуда, дважды это получалось, но меня неизбежно ловили и потом… лучше не вспоминать.
Достигнув совершеннолетия, я покинул эту фабрику страданий, получил комнату в общежитии, устроился разнорабочим… Казалось – вот она, свобода, но эйфория быстро прошла. Бывший детдомовец оказался на самом дне, где пьянь, агрессия, нищета… и самое ужасное – я понимал, что мне не продраться наверх, так будет всегда.
Все, предел? Ха! Как я ошибался.
Злая ирония жизни. Иногда кажется: край, ниже некуда, хуже быть не может, и вдруг под тобой разверзается такая преисподняя, что понимаешь – вот он, настоящий ужас.
