Мужчины и дети тут же ушли. А Марина переложила продукты в пакеты, вытащила сынишку из тележки, и вдвоем пошли по тихой безлюдной улочки в сторону своего дома. На душе было тяжело и в тоже время радостно. Она видела их глаза, им нечего было ответить, а значит, сегодня она победила их всех!
На следующий день Воротнин не появлялся на работе до обеда.
«Наверное, в гаражах засиделись допоздна и проспал утром». С усмешкой подумала девушка и улыбнулась. А сама уверенно пошла в столовую, в надежде, что там ее обидчика сегодня точно не будет. Они взяли обед и уселись с Викой у окошка, на их излюбленное место.
– Ну, как твои дела? Как Воротнин? Все угрожает? – спросила ее Кравцова.
– Вчера в «Перекресте» пересеклись, – стала рассказывать она, – с детьми туда приходил за мороженым.
– И что? – вскинула брови Вика.
– Опять нахамили друг другу.
– И что он сказал?
– Это я им сказала: что их по дороге аист ронял, когда нес.
Кравцова прыснула со смеху и, прикрывая рот ладошкой, весело проговорила:
– Как ты точно подметила! И что они?
– Молчали. Словно языки проглотили, – улыбалась Марина, а сама ела свою порцию второго.
Но тут у входа в дверном проеме появился Воротнин, а с ним и его верные и надежные друзья – Воронин и Тарасов.
– Их не ждали, а они приперлись, – упавшим голосом проговорила она и заметно заволновалась.
Виктория резко оглянулась, убедилась, кто там пришел, потом посмотрела на подругу и сразу успокоила:
– Не робей, я с тобой!
– Спасибо. Хоть ты меня не бросаешь, – вздохнула в ответ Сапсонова и вновь покосилась на своих обидчиков.
– И после обеда пойду с тобой до твоего растворного узла.
– Это прям… наказание какое-то… Только не пойму за что? – тихо прошептала она и стала доедать свой обед.
Водители сразу их заметили, но сделали вид, что дамочки им безразличны и, прихватив подносы, стали ставить на них тарелки с едой. Они дружно прошли через кассу, расплатились и пошли по залу искать свободные места.
Народу в столовой было не так много, и мест хватало на всех. Но шофера специально выбрали места поближе к ним, чтобы видеть их и говорить им колкие слова.
Они уселись через стол от подружек, и стали специально громко разговаривать, чтобы их слышали дамы из бухгалтерии.
– Ну как, Олежа, умылась твоя премия? – спросил друга Тарасов, искоса поглядывая в сторону девушек.
– Ничего, я не гордый – переживу! – ответил ему Воротнин, а сам взял кусок хлеба, откусил его, тут же размешал ложкой сметану в супе и принялся есть борщ.
– А это все оттого, что смазливые девчонки! имеют власть над нашим начальством! – съязвил Павел, поглядывая на их столик.
Но тут за Марину вступился мужчина, сидевший напротив них. Он давно работал в этом СМУ в столярной мастерской, был на пенсии, но продолжал исправно нести свою трудовую деятельность. Высокий, седовласый, с большими мозолистыми руками, он сурово взглянул на водителей и строго потребовал:
– А ну хватит! Сами виноваты, а девчатам нервы трепете!
– Да ладно, дядь Коль, – стал оправдываться Тарасов, – им потреплешь нервы! Они у них из стали сделанные!
– Взрослые мужики! А ведете себя недостойно! – упрекал их Герасимов, глядя на них с упреком и негодованием из-под своих седых густых бровей.
– А кто первый начал? – вновь вступился за друга Воронин. – Они и начали строчить докладные! Теперь пусть слушают!
– Эх, – качнул головой столяр, – совсем мужскую честь потеряли! Метете своими языками, как бабы помелом!
