Кимитакэ наконец-то мог рассмотреть его получше и молча. Да, новичок был очень красив ― и даже если обрезать волосы и обтрепать униформу. Тонкий и на первый взгляд не особенно сильный, он делал всё изящно, без единого лишнего движения.
Другое дело, что красота эта была не мужская и для военного времени не актуальна ― такой противоестественной привлекательностью молва наделяет лис-оборотней. Во время войны воспевалась красота другого рода ― крепкие спортивные парни, способные переносить любые невзгоды на своих мускулистых плечах.
Тем временем Юкио расстелил футон на полу, потыкал его и поморщился. Футон был влажный и смердел сыростью..
– Здесь у вас не постель, а болото, как я погляжу,― констатировал Юкио,― С этим можно хоть что-нибудь сделать?
Кимитакэ не смог удержаться.
– Можно стихи сложить,― предложил он,― Например, такие: заболочена кровать, только некуда бежать.
– Стихи хорошие,― согласился Юкио,― Но не думаю, что они высушат мой футон. Или у вас дирекция принимает жалобы только в стихах?
– Она их вообще не принимает.
– Почему? Разве тут не лучшие ученики нашего государства?
– Наши ученики должны гордиться тем, что учатся в лучшей школе нашего государства. Какой бы эта школа не была.
– Всё равно, жить в этом болоте я не буду. Ни в стихах, ни в прозе.
– И где же ты собираешься жить?
– Для начала ― у тебя дома,― заявил Юкио. Пинками он загнал футон обратно в угол, а потом опять взялся за чемоданы ― один кубический, другой обычный.
Кими уже хотел задать вопрос, естественный в таком положении, но тут где-то за затылком послышалось.
– КИМИТАКЭ-СЭМПАЙ! КТО-НИБУДЬ, ПОЗОВИТЕ КИМИТАКЭ-СЭМПАЯ! Я ЗНАЮ, ОН У ВАС ТУТ ОДИН!
Голос был девичий и пугающе знакомый. Кимитакэ отлично помнил, где его слышал.
Он бросился к окну ― так и есть. Возле прутьев забора стояла уже знакомая девочка с чёрной книжечкой и голосила так, что было слышно, наверное, даже на далёком Хоккайдо.
Кимитакэ поспешил к ней.
Появление девочки возле школы не вызвало особого скандала. Когда женская гимназия располагается за стеной, это всегда искушает и кто-нибудь обязательно перелезет, упадёт с той стороны, сломает ногу и будет под смех девочек звать на помощь.
А когда до женского корпуса несколько кварталов ― к этому быстро привыкают. Нет, значит нет.
– Ёко-семпай, опять ты скандал устроила!― сказал он.
– Я ― как обычно.
– Тут у нас в школе новенький появился. Очень симпатичный, если тебе это важно. Я думаю, тебе нужно с ним познакомиться.
– Будет интересно!
– Но сперва признавайся ― с чем пришла?
Вместо ответа девочка протянула сквозь решётку тот самый блокнот, что он не смог сжечь вчера.
Кимитакэ принял блокнот, ничего не понимая.
Ёко усмехнулась, разглядев его замешательство.
И тогда Кимитакэ понял, что должен ответить достойно.
– Скажи,― внезапно заговорил он,― а что у тебя в чёрной книжечке, которой ты постоянно в руках крутишь?
Ёко смутилась, отчаянно стараясь не подавать вида.
– Там моя коллекция,― прощебетала она.
– Ты туда бабочек наклеиваешь?
– Нет. Я собираю страхи.
– Что?
– Страхи. Но сейчас не время. Я вас потом познакомлю.
И упорхнула.
Кимитакэ невольно принялся рассматривать знакомый блокнот. За день в руках девочки блокнот успел стать чужим.
Юноша открыл его, увидел лист знакомых кружков, потом целый лист “вредителей”. Рассматривать их было на удивление интересно.
Наконец, он пролистал блокнот до конца. И внезапно обнаружил, что за время пребывания у Ёко-семпай тот изменился.
