Александр Артемьевич порадовался родившейся внучке. Стал спокойнее, возможно, мудрее, после всего произошедшего. Силы явно покидали его, но он был приветлив со всеми и старался не докучать никому своими хворями. Когда чувствовал в себе возможность, спускался к внукам и с умилением наблюдал за малышкой и общался со старшими.
Ульрика, приголубливая дочку, внимательно смотрела в её ясные глазки, была печальна и отстранённа от всего, что происходило вокруг. Будто бы и не жила, а существовала какой-то бесплотной тенью. Похудела (хотя, куда ещё больше худеть, и так была само изящество), краски оставили её прекрасное лицо. Временами слабость непреодолимо наваливалась на неё, тогда она лежала без движения в постели, и было непонятно: жива ли или уже оставила этот мир. Дочка была явным отблеском красоты матери и очень походила неё. Александра быстро после родов организовала крестины, и девочку окрестили Натальей в церкви соседнего уезда. Всю сердечность и заботу Александра отдавала Ульрике и её малышке, понимая безвыходность положения Ульрики и будучи не в силах ей чем-либо помочь. Одно она обещала Ульрике твёрдо – она сделает всё, чтобы уравнять Наташу в правах с братом и сёстрами. Как? Она пока не знала и сама, но ни секунды не сомневалась, что она это сделает во что бы то ни стало и несмотря ни на что.
Год за заботами минул быстро. Наступил октябрь. Александра готовилась радостно отметить годик от рождения Натальи, её первый день рождения, и была вся в хлопотах. В разгар приготовлений прибежала девушка и сказала, что её кличет свёкор. Александра быстро поднялась в спальню к Александру Артемьевичу.
– Ну, что, Александрин, – сказал тесть слабым голосом, улыбаясь через силу, – поздравляю тебя, генеральша ты теперь, генерал-майорша.
Дрожащими пальцами Александр Артемьевич держал письмо. Он в последнее время очень сдал, в чём только душа держалась.
– От Ивана письмо получили? – сдерживая чувства, спросила Александра.
– Да, дорогая, новое звание он получил за службу на Кавказе, за храбрость. Этим горжусь, – глухо прозвучал ответ.
– Всегда за это его уважала, им гордилась и детей в любви и уважении к отцу воспитываю. Александр по стопам отца хочет пойти. Иван мне написал, в кадетское училище его отдать хочет. Тревожно мне за него, мать ведь, но препятствовать не буду. Славное это поприще для мужчины.
– Умница ты и большой души человек, милая моя. Вот уж наградил Бог Ивана, так наградил. Ты о дне рождения Наташи ему напомнила?
– Конечно, но не уверена в его приезде. Он и к старшим детям не часто в дни рождений приезжает. Вы не переживайте, он же на службе. По себе знаете, что не всегда можно всё бросить и приехать. Не хозяин он сам себе.
Александр Артемьевич взял Сашу за руку и покаянно посмотрел на неё выцветшими стариковскими глазами:
– Ты прости меня, старика, что так сложилось всё с у тебя с моим Иваном. Прости! – и из глаз потекли скупые слёзы.
– Что Вы, Александр Артемьевич, – гладя старика по руке, и тоже, роняя слёзы, проговорила невестка, – не убивайтесь! В жизни всё бывает! А лучшего свёкра, чем Вы, и представить себе трудно. Каждый день за Вас Бога благодарю.
– Умру я скоро, Александрин, – спокойно глядя в окно, проговорил старик.
– Что Вы, в самом деле, Александр Артемьевич? – утирая слёзы, сказала Александра. – Живите да радуйтесь, на внуков глядя!
