Временные лучи. Часть вторая - страница 11

В том пакете, который был оставлен на тумбочке, были ещё две тетради с геодезическими выкладками, расчетами и координатами, которые вёл для себя Александр, надеясь их применить в своей отчетной работе. Были так же две фотографии его матери, снятой в школе и ещё один отдельный её снимок на память, а также старая потёртая фотография самого Саши Семенова в подростковом возрасте. На ней он был удивительно похож на самого Женьку в таком же возрасте. Записи в дневнике ещё в общих чертах касались времени подготовки к экспедиции в начале этого года и обрывались на моменте, когда её участники готовились к походу в другое зимовье, на берегу которого они так же хотели провести какие-то замеры. По-видимому, это было как раз то охотничье зимовье, в котором бандиты захватили Женьку и где были ими жестоко убиты все три участника экспедиции. Самое главное, что вынес Евгений из всего прочитанного, это то, что всё сказанное происходит именно с ним и в период тридцатых годов двадцатого века! Сопоставив все случившиеся факты, странную форму военного, приходившего к нему в палату, случай в охотничьей сторожке и разговор с доктором, он понял: он, Литвинов Евгений Викторович, каким-то необъяснимым образом оказался заброшенным в прошлое время почти на сорок лет назад, в далёкий тысяча девятьсот тридцать шестой год!

…Евгений Викторович Литвинов, или как его просто называли всю жизнь друзья и близкие родные – Женька, родился в Эстонии в городе Таллине в пятьдесят первом году в семье обычного советского инженера и учительницы иностранных языков. От своих родителей ему досталось хорошее здоровье, тёмные волосы и карие глаза. Хотя, брюнетом его назвать было нельзя. Скорее – шатеном. Родители его приехали в этот город по так называемому сталинскому призыву – восстанавливать экономику этой небольшой прибалтийской республики после войны. Отец Женьки был инженером на Балтийском судоремонтном заводе, а мать его – устроилась в только что построенную новую среднюю русскоязычную школу, в которой учились преимущественно дети русскоговорящих граждан города, так же в большинстве своём, приехавших в Эстонию по тем или иным причинам. Школа построена была в районе, населённом преимущественно русскоязычным населением, работающим на основных промышленных предприятиях Таллина. Район носил название Калининского, но в народе его называли Коплиским, от старого названия полуострова, на котором он был расположен – «Копли». Женькина семья жила в небольшой комнате с печным отоплением в коммунальной квартире в двухэтажном бараке, построенном немецкими военнопленными, и таких бараков в районе было очень много. Кроме них в квартире жило ещё две семьи. Перед школой Женя с родителями переехали в новую пятиэтажку в трёхкомнатную квартиру в блочном доме, построенном по так называемой хрущевской программе. До шести лет Женя ходил в недавно открытый детский сад, а потом пошел в первый класс той школы, в которой его мать преподавала два иностранных языка: немецкий и английский. Мама Евгения с детства росла в семье так называемого народного деревенского интеллигента, который с детства привил своим детям любовь к литературе, знаниям, а вот будущей Женькиной маме – к иностранным языкам. Соответственно – она и своему сыну с самых ранних пор передала понимание необходимости знания этих языков, да и вообще – тяги к знаниям. Иногда в домашней обстановке она даже общалась с сыном только по-немецки или только по-английски. Так что в школе у Евгения по иностранным языкам были только одни пятёрки, а их знание он сам воспринимал как что-то само – собой разумеющееся. Учил он и местный – эстонский язык, и вполне хорошо мог общаться с эстонцами. По остальным предметам – он так же не отставал и числился в твёрдых хорошистах. Хотя по поведению – всегда была только удовлетворительная оценка. По физике и математике – с ним занимался отец, как инженер – механик, а по гуманитарным предметам, в том числе и по иностранным языкам, – его мать. Некоторые знакомые его матери говорили ей, что у неё хороший берлинский акцент, так что и Евгений мог себе позволить утверждать, что и у него всё так же. А вот в отношении английского, – тут ему больше нравился американский английский, чем чистый британский. Наверное, Женьку, как и всех подростков, привлекала простота слэнга и возможность круто ругаться по-английски в отсутствии своих родителей. Тем более, что такие ругательства присутствовали и в некоторых книгах на английском, которые ему довелось прочитать. Дело в том, что у них дома было много литературы на этих двух языках, как классической от Цвейга, Гёте, Шиллера, Шекспира, Вальтера Скотта и других, так и всякой иной около художественной беллетристики. Эти книги были так же им прочитаны в свободное время, хотя всё же больше он любил и предпочитал читать на родном русском языке и для этого был записан сразу аж в две библиотеки. Особенно он любил приключенческую и научно-фантастическую литературу. Выпускаемая в то время многотомная Библиотека Приключений – была им перечитана вдоль и поперёк. Не обошел он вниманием пятитомник библиотеки Фантастики и Приключений издательства «Молодая Гвардия» 1965-го года. Любимыми героями были отважные м честные индейцы из романов Карла Мая, храбрые охотники и доблестные рыцари из романов Райдера Хаггарда, юные следопыты из произведений Сетона Томпсона, и смелые путешественники из книг Жюля Верна. Эти книги читали все мальчишки в его дворе. Книги передавались для чтения из рук в руки под честное слово, и зачитывались буквально до дыр. Сколько сотен килограммов макулатуры ему пришлось сдать, чтобы получить заветные талоны на приобретение той или иной интересной книги! Скоро в библиотеках не осталось почти непрочитанных им книг этой тематики. У детей пятидесятых – шестидесятых годов появилось новое захватывающее увлечение.