Время делать деньги - страница 2

Запах разогретой картошки с куриными крылышками по-пекински наполнил комнату, заставив мать наподдать ему еще пару затрещин и, вконец усталая, она поплелась ужинать с мужем. Орлан, еле живой после потасовки, вылез на балкон, закрыл за собой дверь и голодный лег спать. Сегодня ему ничего не светило, как и в ближайшие 13 месяцев…

Вся следующая неделя прошла как в тумане. Орлан почти не высовывался с балкона. Мать заявила, что кормить его больше не собирается. Но голод не тетка. Осторожные вылазки в комнату он все же предпринимал, но мать срывалась и била его, проклиная на все лады. Особенно ему досталось, когда вконец изголодавшись, он спер со шкафа сразу пять завтраков. Мать быстро его засекла, отхлестала и забрала несъеденные 3 коробки. Орлан тоскливо вспоминал свою недолгую почти 12-летнюю жизнь, понимал, что он – не ангел, и вздыхал по горячим завтракам. Теперь они казались ему превосходными даже в холодном виде и снились по ночам.

Через дверь он слышал, как женщина объясняла соседям его отсутствие сильно вывихнутой лодыжкой. Мальчик с ужасом понимал, что действительно не доживет до 12-летия, и никто даже не узнает когда и где его похоронили. Угнетенное воображение рисовало картины одна зловещей другой, и в конце недели он решил умереть простой голодной смертью, за весь день не сделав ни одного набега на холодильник. Лежал и ждал смерть. В голову лезли старые обиды на родителей и одноклассников, позже он попытался представить жизнь без себя. Вышло, что никто особо и не расстроится. От досады он начал ковырять уголок на балконе, так что к концу дня стала видна внешняя обшивка. Хлопнула дверь – пришел отец, но его никто не позвал к столу. С раскаяньем он метался по кровати, уже обдумывая как бы все повернуть в старое русло, и какая-то идея вроде пришла в голову, но от слабости он заснул, а проснувшись ничего не помнил.

Мать звучно похлопала приборными панелями и ушла. Голод и чувство гордости, что он умрет выбранной самостоятельно смертью, схлестнулись в отчаянной схватке, и как ни странно, голод уступил, оставив лишь тупую боль в животе. Теперь он думал о справедливости: почему блондин имел все, о чем он мечтал, а у него – ничего? И теперь из-за этого ничего он попал в полный минус. На 13 месяцев его не существовало: нет школы, друзей-знакомых-соседей, нет магазинов, прогулок-встреч-развлечений. Он под запретом – никто кроме родителей не должен его видеть, к тому же – он еще и узник квартиры, точнее маленького балкончика. Да, лучше умереть и покончить со всем! Мальчик уткнулся носом в стенку и затих.

Громко хлопнула входная дверь. Мать завозилась с какими-то пакетами, открыла кухню, осмотрела все, запросила данные по квартире. Через минуту резко распахнула балконную дверь:

– Охломон! Жилы все с родителей вымотал, всю рекламу просрал, деньги придется вернуть… А он решил голодовку объявить! Страдалец! Ишь ты, что удумал! Нагадить и не отвечать! А ну, быстро встал и пошел помылся, поел, переоделся… Я тебя приведу в чувство! Мало не покажется! Давай, давай, поторапливайся!

Спустя полчаса, вымытый и переодетый в чистое Орлан торжественно восседал за столом и поедал пищу под присмотром трех пар глаз. Еда казалась ему колюче-приторной, и он медленно, как на выставке, подносил ложку ко рту, долго пережевывал и глотал как гусак.

– Да, вот он – мой сынок! – мелодично пела мать. – Настрадался-то как! Тот мальчишка его раззадорил. Договорились они сыграть сценку драки как в театре, а сам потом в кусты, когда вышло по-настоящему! Орлан так испереживался из-за его подлости и жестокости! Подставил на ровном месте из-за девчонки, с которой дружит мой сын в классе! Орлан – настоящий красавчик, глаза зеленые, свои, без линз – это сейчас такая редкость! И фигура у него как надо – мальчишеская, подтянутая, ничего лишнего! Да на него начинают смотреть – глаз оторвать не могут! Клад для рекламодателей! А тут такая пакость – оклеветали, оболгали, сделали моего малютку социально опасным элементом! Запретили выходить на люди. А в квартире какой климат – страшно представить, что с его кожей будет уже через месяц, а через 13 – уму не постижимо! Я вас прошу, помогите, чем можете! Не дайте свершиться несправедливости… – мать, сидя в углу дивана, поочередно протягивала руки то к одной, то к другой гостье.