Время дождя. Парижские истории - страница 10

– Такое ощущение, что вы в Париже вообще не работаете, – заметил Ян. – Только сидите на террасах с бокалом вина, или же бродите по городу и слушаете уличную музыку.

– Есть такое, – сказала Полина. – Наслаждаться жизнью – это здесь что-то вроде национального спорта.

– И как он называется, этот спорт?

– Savoir vivre. Умение жить.

Полина и Ян говорили тогда всю ночь и никак не могли наговориться. Они расстались там же, где и встретились, – у фонтана Сен-Мишель. Полина села в последнее метро, Ян пошел пешком в свой отель.

На следующий день он уехал обратно в Мюнхен. Полина была занята сессией, которую она, как всегда, завалила, поэтому они общались нечасто. Иногда переписывались в социальных сетях, как будто продолжали тот разговор на Сене. Полина начала встречаться с Гилерми. У Яна тоже появилась девушка. Так незаметно прошел почти год.

У Бекташа было три женщины: жена, дочь и любовница. И с этими тремя он совершенно не справлялся, зато они управлялись с ним только так. Бекташ в свои сорок с хвостиком неплохо сохранился и выглядел почти молодым: горящие мечтательные глаза, крепкое худощавое тело и взрывной темперамент делали его если не привлекательным, то по крайней мере, как некоторые называют, «интересным мужчиной». Тем удивительнее было обнаружить, что его жена – старая угрюмая женщина в платке. Впрочем, несмотря на почти отталкивающую внешность, она крепко держала его в своем жилистом кулаке. Чувствовалась, что без ее разрешения он и шагу лишнего сделать не осмелится. Или хотя бы не у нее на глазах, потому что за ее спиной он расслаблялся и наверстывал упущенное.

Когда она приходила в ресторан со своей вечно недовольной полноватой дочерью, он казался столь примерным мужем и отцом, столь старательно играл эту роль, просто из кожи лез, что все просто диву давались, наблюдая за этим театром одного актера. Он бегал вокруг жены, подавал ей стул, шаль, приносил дымящиеся тарелки с лучшими блюдами ресторана, в общем, будто был от нее без ума. Да и любой бы сошел с ума при виде ее усов, мрачного оценивающего взгляда и скорбно поджатых губ. Дочь была хоть и упитанной, но поразительно красивой, как бывают красивы турчанки, – с темными волосами, яркими чертами лица и пронзительными глазами, но ее портили леность, глупость и стервозность, граничащие с манией. Она все время скучала, от скуки ела за двоих и бросала на официанток красноречивые взгляды, в которых ясно читалась ненависть. Для нее каждая женщина была потенциальной соперницей – для нее и ее матери. Впрочем, она не особо заблуждалась на этот счет.

В те дни, когда жена сидела дома или уезжала к родственникам в Стамбул, Бекташ становился мечтательным, томился любовной тоской, и когда было мало клиентов, обуреваемый желанием, звонил по скайпу любовнице, довольно хищной полноватой блондинке на две головы выше его. Любовницу звали Кати́. Вообще-то ее звали просто Катя, но ей нравилось, когда ее имя произносили на французский манер. Она была русской, хотя и жила в Румынии. Они познакомились в этом же самом ресторане, и Бекташ сразу же воспылал к ней бешеной страстью. Пару раз они переспали в соседнем отеле, потом она уехала к себе домой и с тех пор тянула с него деньги. История длилась уже месяцев шесть. Она не говорила по-французски, он не понимал по-русски, оба не владели английским, так что переводами их отношений приходилось заниматься Полине. Она даже в шутку называла себя «личным переводчиком турецкого барона».