– Ну, да.
– Вот тут нам жабу и подсунули!
– Твою же душу! Да там и без очков видно, вор, ворюга, ворища! Он же, кроме этого, больше ничего не умеет… Точно говорят, профсоюз – это мафия!
– Это в Америке мафия! А у нас, так, шпана одна! Как будто у вас в культуре ангелы витают в облаках?! Я над тобой наблюдал, ты за эти трое суток только в баре штуку баксов просадил.
– Больше, и не баксов, а евриков. Но это не важно. Старик, важно другое! Я предприниматель… – он вспрыснул слюной в раскатистом неудержимом смехе, – чуть не сказал: я честный предприниматель!
Мы заржали и надолго, опять разбудив и перепугав англосаксонских девиц. Моё рыжее чудище быстро скрылось в туалете.
– Блевать побежала, – знающе пояснил Серж. – Но это тоже не важно… О чём я? Старик… А, да. У меня реставрационный бизнес. Понимаешь? Я советник, я не чиновник! Не государственный, не корпоративный, не профсоюзный… Ни-ни.
– И что же ты советуешь, советник?
– Это тоже не важно… Они там проводят тендер на реставрацию памятника. Кремля какого-нибудь нижегородского, усадьбы-музея, да хоть памятника Пушкину. Александру Сергеевичу. Помнишь такого, да? Не в этом дело. Присылают деньги, я их на Кипре принимаю, делю, кладу… Я не об этом!
– Почему, давай об этом. Распил мне интересен.
– Не разочаровывай меня! Ты же умный человек, не журналюга какой-нибудь. Я о другом… Старик, заметь, мы у трудяг ничего не берём, и храмы, они, как правило, после нас всё-таки стоят под золотыми куполами. Но мы никому не обещаем защиты и манны небесной в перспективе за их же кровные. Понимаешь? В чём собака порылась…
– А-а-а. Ты о спасении души? Понимаю. Да, у нас всё просто: «Слышь, работяга! Хочешь деньгу заколачивать, да такую что во всей округе никто из твоих знакомых не получает? Давай, вали к нам! Только сначала подпиши заявление о вступлении в члены профсоюза и ещё одно, в бухгалтерию, об уплате взносов». Мы никого не принуждаем. Это сделка. Понимаешь? У него – деньги, а у корпорации вывеска: «Социальное партнёрство в действии!». И всем хо-ро-шо.
– Я думал, это мы гниль… – Серж ладонью размазал по лицу слёзы или пьяные сопли и задыхаясь продолжил: – Да! Когда мы потрошим древние дома… Душу города выворачиваем, и потом новодел лепим вместо памятника… Так дешевле… Но вы хуже! Понимаешь, ты?! Старик… Вы сразу сделку предлагаете, с дьяволом!
– Чья бы мычала! – драться не хотелось. Вискарь уже не брал, девок совсем не желалось, хоть они ещё и трясли грудями, и крутили задницами перед носом в такт музыки. – Серж, по-моему, пора расходиться! Спасибо за чудесный вечер!
Я встал, пытаясь найти в этом свинарнике свой галстук.
– Да брось ты, не обижайся, все мы большие свиньи! Все играем… Но ведь по не нами навязанным правилам! Ладно… Давай, лучше, выпьем за начало нашего приятельства!
Он вскочил, плеснул в бокалы, близко подошёл ко мне и заговорчески зашептал:
– Ты знаешь. Я знаю. Главное быть в обойме! Зубами хвататься, и жопу подставлять, грызть глотки, но держаться… Иначе обочина, грязь, нищета.
– А может хрен с ней? С этой жизнью! А-а? – наверное, это начиналась пьяная истерика: – Я сво-бо-ден!
– Боб, заткнись, не ори, не дома!
– На яву-у, а не во сне-ее…
– Нам-то с тобой может уже и по хрену! А дети наши, внуки… Им что, прикажешь в прислуги, в рабы? Как они там – он страдальчески поднял вверх глаза, – запланировали!
– Разочаровываешь, Серж. Что-то ты сдуваешься, философ!
