– Это никак не работает! Это просто включает животный инстинкт! И он не контролируется! Сделаешь так в полную силу – и мужчины разорвут тебя на куски! И друг друга тоже!
– Пожалуйста, не злись. И прости меня. Я закрыта. Сейчас уже закрыта. Я больше так не буду. С тобой не буду. Хочешь, дам Слово?
– Н-н-не хочу, – через пять секунд ответил Морис, прикинув возможные исходы такой сделки, и тут же пояснил: – Жизнь длинная. Мало ли, вдруг пригодится. Обойдемся без Слова.
– Вот и славно, – Тайра подала ему его бокал.
Они чокнулись и выпили.
– А я-то все думал, как ты Райкера с ван Хинкесом стравила, – Морис наконец-то ухмыльнулся. – Айгер ведь ему на пустом месте нож в сердце вогнал! Ни ссоры, ни нормального спора…
– Следил за нами?
– Конечно. После твоего предложения покататься просто не мог тебя отпустить, – он присел на гроб. – А ты меня чуть не сдала с потрохами, моя сладкая. Можно было и поделикатнее.
– Нельзя было, – Тайра села рядом. – Я хочу знать, на что способен Дрезден, как хорошо у них работают мозги.
– Дрезден способен на многое, но в основном они солдаты, а не аналитики, Кхасси. Аналитики у них хороши, но Райкер с Соронсеном не из них. Всей партии все равно не поймут, как бы ни старались.
– Всей партии и я не понимаю. Поделимся, или каждый останется при своем?
– Поделимся. Спрашивай. Так и быть, отвечу.
– Где ты взял тело?
– Это, безусловно, самый важный вопрос из всех, которые ты хотела задать, – съязвил Морис. – Хотя как иначе? Чего еще ждать от некроманта?
– Откуда тело, Морис?
– Из старых запасов. Хранил для подобного случая.
– И сколько еще у тебя таких?
– Ни одного.
– Ты уничтожил уникальный образец? – удивилась Тайра.
– Простой препарат Дрезден бы не заинтересовал, не Райкера точно. Для пользы дела пришлось пожертвовать уникальным, – Гиварш оскалился. – Но я не жалею.
– А я жалею! Я его даже не рассмотрела толком! Препарат был отменный! Кости и плоть от одного человека, кожа от другого, а омега от третьего! И сверху модификация заклятья Сэла, чтобы лица никто толком не вспомнил… Вот тут ты молодец, – Тайра взглянула на него с восхищением. – Все покажут разные образы при ретроспекте. Гуэрра никогда не определит, кто это был: следов тела вообще не осталось.
– А что поделать, – Морис с наигранным сожалением вздохнул.
– Лигийца сам убил?
– Лигийцы мрут как мухи, только успевай подбирать, – защитился Гиварш. – Никого я не убивал. А вот омегу с мертвого тела вырезал. Давно.
– Фетишист ты, господин Гиварш… Преклоняюсь перед твоей дальновидностью, – Тайра допила вино и поставила бокал на пол. – А ты ведь даже не соврал. Честно сказал, что не знаешь, как этот препарат был сделан, поэтому Мэл не усомнилась, хотя всегда говорила, что ни одному твоему слову не верит.
– А ты как узнала, что это моих рук дело?
– Ты сказал Гуэрре, что из этого тела нельзя извлечь ДНК, но разлагаться оно будет, как обычная плоть. Ты ведь мог сказать что угодно другое, привести иной пример, но ты специально произнес вслух: «Разлагаться будет, как обычный труп». Ты запрограммировал Мэл на необходимость стазиса, хотя тело можно было транспортировать в морг и без него.
– Да, и что? – Морис улыбался во все лицо.
– Когда стазис не удался, все встало на свои места. Мелинэ совершенно точно умеет колдовать стазис, и Райкер наверняка тоже умеет, так почему тело истлело? Потому что ты предусмотрительно наложил на препарат неизвестное Лиге и Дрездену заклятье, конфликтующее с заклятьем стазиса. Чем больше все старались сохранить препарат – тем сильнее становился конфликт. А теперь нету тела – нету дела, ничего не докажешь. Ты идеально замел следы.
