– Де Гранж поверил не только в это. Более того, дар-аль′Кхасса готова подтвердить всю ту, как вы выражаетесь, полную чушь, что мы с герром Редегером изложили в своей ноте.
– И зачем ей это? – Райкер злился. – Ей и так должно хватать ненависти, зачем намеренно провоцировать войну?
– Я не знаю точно, зачем госпоже аль′Кхассе действующая Дрезденская Академия. Возможно, это часть Дар Элайя. Мне все равно по большому счету. Я доволен, что все возвращается в свои пределы. Я соскучился по своему кабинету.
– Как мило, – съязвил Райкер. – При чем здесь я?
– Мне нужен заместитель, и вы будете моей правой рукой, Даниэль. Я выбрал вас.
Дэн смотрел на ректора уже без удивления, просто поражаясь его наглости.
– Я щас растаю от оказанной милости, – наконец сказал он. – Катитесь к черту, герр ректор Ангерштайн! Разговор окончен.
– Вы вспомнили, как правильно ко мне обращаться. Это уже хорошо, – угрожающе-ласково заметил Ангерштайн. – А наш разговор не закончится до тех пор, пока мне будет что сказать.
– Это мой дом, и я не желаю…
– Закройте рот и слушайте меня! – ректор повысил голос. – Я знаю, что вы всегда относились ко мне прохладно. Я вас не замуж сватаю, поэтому ваше отношение меня устраивает. Я прощу вам ваше неуважение ко мне, так как понимаю, что послужило его причиной. И, несмотря на то, что у меня в данный момент есть и повод, и право, я не обвиню вас в измене за ваше поведение на Караджаахмет хотя бы потому, что обвинить в измене придется не только вас одного. Выносить своих людей своими руками я не намерен и не готов. Не сейчас точно.
– А на Караджаахмет были готовы? – зло спросил Райкер.
– На Караджаахмет был готов, – Ангерштайн и не думал отпираться. – И принял бы точно такое же решение еще раз. Вы не можете знать, что правда, а что нет относительно всего, так или иначе связанного с Ишанкаром. Никто не знает, можно ли будет воскресить Зулейху, вернув ей сердце. Хотя такая вероятность мала, она есть, Даниэль, и вы как некромант должны это осознавать. Нам не известно, что из ишанкарских сказок действительно сказки, а что суровая реальность. С Ишанкаром никогда нельзя расслабляться, так что перестаньте рефлексировать, эта страница перевернута.
– Рефлексировать? – больше Райкер себя не сдерживал. – Вы вызвали треть Дрездена против двадцатилетней недоученной девчонки и лучшего друга, а я рефлексирую? Вы дали приказ бить на поражение, хотя герр Редегер снял тревогу! Это вы, а не аль′Кхасса чуть не развязали войну и все еще хотите ее развязать! О каком уважении к себе после этого вы говорите? Если кого и обвинять в измене, то только вас, герр ректор! Это вы нарушили прямой приказ герра Редегера! Это вы чуть не положили почти триста человек! Я не желаю иметь с вами никаких отношений, я не желаю с вами разговаривать и не хочу терпеть вас в своем доме! Убирайтесь вон!
Ангерштайн и не думал покидать кресло. Он спокойно сидел, положив руку на подлокотник, и улыбался.
– Я рад своей проницательности, – пояснил он причину своего веселья. – Я в вас не ошибся, Даниэль. Я уберусь вон, разумеется, так как вы пока что не тот человек, который мог бы составить мне хорошую компанию, но у меня есть еще несколько весомых аргументов в пользу того, чтобы завтра утром вы явились на службу, – ректор перестал улыбаться и снова вернулся к своему прежнему жесткому тону. – А вы все же перестаньте истерить, вам не к лицу.
