Сайхо шла довольно долго, пока солнце не стало таким ярким, что на него уже невозможно было смотреть, и свернула вправо. Холм плавно спускался вниз, к вьющемуся возле его подножия ручью. Сайхо подобрала подол и ловко, почти прыжками, преодолела спуск, остановившись возле воды. Ручей журчал, перекатываясь прозрачной лентой по коричневым и серым камням, убегая к небольшой рощице кривоватых сосенок метрах в трехстах поодаль. Когда Сайхо была девочкой, ее бабка говорила, что в давние времена на земле предков был настоящий сосновый бор, но с тех пор род измельчал, а люди в нем стали кривыми и неказистыми, как эти кособокие сосны. Сайхо боялась, что после ее смерти сосны исчезнут вовсе, но шаманов в роду больше не рождалось, детей у нее не было, оставалась надежда только на брата, с которым Сайхо не виделась уже лет пять.
Сайхо прошла еще немного вперед, собирая разнотравье в слабо напоминающую букет охапку, – духи ручья любили свежие утренние травы – и, остановившись на возвышающемся над ручьем почти круглом валуне, бросила охапку в воду. Травы рассыпались сетью по поверхности и, проплыв пару метров, осели на дно. Сайхо не поверила своим глазам: духи ручья впервые не приняли подношение.
Она спрыгнула с камня, за два шага оказалась напротив утонувших трав и, присев на корточки, стала всматриваться в кристально прозрачную воду. Стебли темнели, морщились, превращались в липкий ил, покрывающий камни и песок серо-черной непроницаемой пленкой. Сайхо не глядя сорвала первый попавшийся цветок и бросила в воду чуть выше по течению. Желтая головка мать-и-мачехи, теряя цвет, упала на дно и разложилась в такую же бесформенную серую массу. Сайхо раздумывала полминуты, а потом, подобрав рукав, потянулась пальцами к ручью.
Резкий звук вороньего карканья остановил ее пальцы в нескольких миллиметрах от воды. Сайхо одернула руку и встала, с почтением и благодарностью глядя на духа-хранителя. Ворон описал три круга и сел на камень, подзывая подойти ближе. Возле камня на берегу лежала задняя часть ужа: голова и передняя половина тела остались в ручье, черным илом облепив гальку.
Сайхо стало страшно. Никогда земля ее предков не была отравлена злом. Духи-хранители бдительно оберегали свою территорию, не пуская чужих. Внутренним взором шаманка окинула свои земли, но границы их были, как и прежде, нерушимы, хранители оставались в силе и на местах, только птицы в кривой сосновой рощице больше не пели, а полевки не шныряли по разнотравью луга. Ворон снова каркнул и раскрытым клювом указал в сторону рощицы. Сайхо, с грацией кошки прыгая по камням, преодолела ручей и направилась к соснам.
Вблизи все выглядело иначе. Маленькие сосенки совсем скривились, переплелись между собой стволами и ветками, образовав игольчатый полог. Сайхо, пригнувшись почти в половину своего роста, медленно пробиралась вперед, распутывая ветви, которые тут же снова сплетались за ее спиной. Метров через тридцать сосенки кончились и начался мир, в котором Сайхо до этого момента никогда не была.
Высокие корабельные сосны взмывали вверх, застилая голубизну неба своими кронами. Деревья были сказочными и древними, по стволам вился плющ, взбираясь почти до самых веток. Корни старыми, обросшими мхом пальцами выглядывали из земли, свивались змеями с другими корнями и снова исчезали под ковром иголок. Лианы плюща перекидывались со ствола на ствол, создавая между соснами зеленые завесы.
