Его удивил этот чересчур ласковый для полузнакомой девчонки жест.
– Ты права, мне нужно побриться, – пробормотал он. – Где бы найти зеркало?… Хотя как побреешься без станка?
– Не надо бриться. Тебе очень подойдет борода, – взглядом ценителя она окинула фигуру Петровича.
– Я старый уже. Найди себе кого помоложе, – отшутился он.
– Глупый, я намного старше тебя. Если хочешь знать, на моих глазах строилась пирамида Хеопса. В молодости я много времени провела в Египте.
– Ого! – удивился Петрович. Хотя что странного, если она – Клото, дочь Ананке.
– Что касается дýша и всего остального… Видишь огоньки: красные, зеленые, желтые, – их много, в разных комбинациях. Это как надписи. Ты скоро научишься их понимать. Вон смотри: пять синих – твоя спальня, три красные – душ; одна – туалет; три зеленые вдалеке – это столовая. Я бы с удовольствием приняла душ вместе с тобой. Только сейчас меня ждет мама. А ты прúмешь душ – и иди в столовую. Я буду тебя там ждать.
(Значит, она будет его ждать!..)
Душевая (три красные звездочки) оказалась комфортабельным помещением, напоминающим холл пятизвездочной гостиницы – с отделкой из черного мрамора и хромированного металла, с множеством живых цветов, пальм и трехметровым крокодилом в бассейне. Разумеется, тут были самые разные душевые и тренажерные устройства (о функциях которых Петрович не мог догадаться даже со своим «высшим техническим»), лежаки и лежанки, стульчики и стульчаки, кожаные кресла и диваны, но главное, тут было светло, никакого тумана и много зеркал в полный рост – к одному из них он и направился.
Чем ближе он подходил к зеркалу, тем больше ему казалось, что шаг за шагом он сближается с незнакомцем, идущим ему навстречу. Вначале – метров за двадцать до зеркальной стены – он подумал (не без юмора конечно), что отраженная фигура напоминает древнеримского патриция, направляющегося в Капитолий на заседание сената; затем, приблизившись еще метров на пять, решил, что отраженный человек выглядит чересчур атлетично; потом заметил, что он слишком молод, неправдоподобно темноволос, и наконец, подойдя вплотную, понял: это не зеркало и вовсе не отражение, а какой-то фокус, проделываемый кем-то с неизвестной целью…
Петрович долго смотрел на человека, стоящего напротив, и никак не мог понять, кого видит. Затем процесс пошел в противоположном направлении: постепенно он начал узнавать в отражении себя, но в молодости – как будто по мере приближения к зеркалу его отражение непрерывно «фотошопили», то есть убирали морщины на лице, добавляли объем щек и румянец на них, прибавляли блеску в глазах, глянца на натянувшейся, приобретшей живой цвет коже – и вот получилось то, что он теперь видел и с трудом узнавал.
Петрович сбросил с себя простыню и, не спуская глаз с отражения, попятился от зеркала…
– Ну что, нравится? – услышал он голос Кло. Она стояла у входа, скрестив ноги, прислонясь к стене плечом.
– Как это они сделали? – прошептал он.
Но Кло услышала его вопрос.
– Это не так сложно. Главное, ты снова молодой, – сказала она, оттолкнувшись от стены и направляясь к нему. Пальцы ее нетерпеливо теребили пояс туники.
– Ты хочешь сказать, что это не краска, а мой натуральный цвет теперь? – он провел рукой по волосам. Даже на ощупь они стали намного пышней и гуще.
– Надеюсь, ты не сомневаешься, что твои мышцы натуральные, а не силиконовая подделка? – она провела ладонью одной руки по его прессу, рельефом и твердостью напоминающему стиральную доску, а другой – распустила-таки узелок своего пояса.
