Время Каина - страница 4

– Ну ладно, давайте все-таки ужинать, – предложила Ана. – Я ведь пригласила человека покушать, в конце концов… Налейте мне вина, если вам не трудно, – обратилась она к Петровичу. – Любого, – махнула рукой. – На ваш выбор, здесь нет плохих. Но к рыбной закуске я бы вам все же порекомендовала вот это белое, – доверительно наклонившись к нему, шепнула она.

Отведав жульен из семги вместе с парой бокалов отменного белого, Петрович почувствовал себя значительно увереннее – пусть не старожилом на районе, но и не новичком все-таки. А это требовало от него хоть какой-то активности.

– Кто мне объяснит, – промокнув рот салфеткой, спросил он, – откуда в пятиэтажном доме взялся седьмой этаж? Ведь ваша квартира на седьмом, кажется?

Лахе и Кло переглянулись, Атро фыркнула.

– Все очень просто, – вступила Кло. – Эта квартира находится в пристройке, которую с улицы не видно за фасадом дома. Обычное архитектурное решение в историческом центре города.

– Действительно, просто. А я как-то не сообразил, – смешался Петрович. – Зато вид из ваших окон, должно быть, замечательный!

– А у нас нет окон! Ни одного окна в квартире! – объявила Лахе. – Эту пристройку проектировали в качестве архива какой-то организации. К концу строительства она лопнула, а здание продали с целью погашения долгов.

– Благодаря отсутствию окон, нам удалось приобрести эту квартиру. Язык не поворачивается сказать, сколько бы она стоила, окажись здесь пара окон с вашими замечательными видами, – добавила Атро. – Кстати, идея: перед продажей надо будет все-таки проделать окна для повышения цены.

– А propos, язычков соловьиных отведайте. А к язычкам вот это Бордо подойдет, – порекомендовала Ана.

Их реакция на вопрос Петровича заставила его вспомнить оперу: отвечая, каждая из них как будто исполняла свою арию, вступая в отведенное ролью время, и так же, в отведенное время, уступая место на авансцене другой исполнительнице. Несмотря на самостоятельность отдельных арий, все вместе, сливаясь в единой музыкальной гармонии, они составляли целостное произведение искусства, любителем которого – небольшим правда, – в свое время и был Петрович. (Откровенно говоря, целью его походов в оперу являлось не высокое искусство, а знакомство с девушками. Полутемный зал и ярко освещенные холлы – идеальное место, где можно в выгодном свете подать себя и в то же время оценить предполагаемого партнера.)

Наши девушки между тем оживленно исполняли ариозо на задней сцене. Особенностью их речитативов было то, что принять участие в них для постороннего было бы невозможно – хотя бы потому что состояли они, в основном, из междометий и неоконченных предложений:

– Хм, – глядя в воздух прямо перед собой, качала головой Кло. Она внимательно вглядывалась в часть пространства, находящегося перед ней, в которое время от времени с любопытством заглядывали и ее соседки, и Ана, да и Петрович, пытавшийся понять, что же они там выглядывают, но не видевший ничего, кроме клубящегося в свете свечей тумана, – картины обычной, как мы уже понимаем, в необычных просторах этой квартиры. Итак:

– Хм, – качала головой Кло.

– Ладно, замнем, – отвечала Лахе.

– Ну, не знаю, – заключала Атро.

Примерно через минуту молчания:

– Ха-ха-ха.

– Приехали.

– Ну-ну.

– Вот так всегда.

– А ты на что надеялась?

Казалось, так могло продолжаться бесконечно. Мать не вмешивалась в их разговор, раздумывая о чем-то своем. (Вместе с тем ужин – как процесс поглощения пищи – продолжался, в основном все-таки, благодаря усилиям Петровича. Несмотря на чувство изумления, не покидавшее его, аппетит у него оставался отменным; да если б его, аппетита, и не оказалось, Петрович все равно счел бы своим долгом попробовать каждое из блюд, отведать содержимое каждой из бутылок – ибо все было прекрасно, вкусно и качественно настолько, что он никогда бы не простил себе, если бы в столь ответственный момент проявил слабину и бесхарактерность.)