Время, которое рядом - страница 7

Наверное, внутри такого светлого вокзала сидят с сумками и чемоданами светлые люди – путешественники и мечтатели, которые постоянно куда-то спешат, торопятся повидать мир, прожить свежую жизнь – без пьянок, ругани и обмана. Желание остаться было таким сильным, что она потихоньку выпростала свою ладонь из Серёгиной.

В Борисоглебске – бабушка с байками о своей молодости, войне и об Иркином отце, с вкусными пирожками и блинами, со своим дряхлым котом, который храпит по ночам, как мужик. Но в Москве – любимый Ванька и мама, сердитая и неласковая, а всё же другой нет и не будет.

Она зябко поёжилась и потянула Серёгу за рукав обратно в поезд – как будто боялась передумать и остаться в Липецке. Через пару минут поезд тронулся, поплыл, покачиваясь, ускоряясь. Сергей предложил:

– Пошли ко мне в купе, перекусим? У меня колбаса есть, огурцы, лавашей целая пачка. Чаю возьмём у проводницы и царский пир устроим. Я в купе один, сосед вышел в Ельце.

– А ты мне таблетку от головы дашь? Череп прямо надвое раскалывается, аж подташнивает, – поморщившись, пожаловалась она.

Сергей обрадовался:

– Есть таблетка, ага. Пошли. – Он потянул её за руку.

– Стой, Серый. Может, мне сумку сразу забрать? И бельё отдать проводнице. Чего туда-сюда бегать?

Он кивнул:

– В общем, найдёшь меня – соседний вагон, второе купе отсюда.

Ирка вернулась на своё место, вернула бельё проводнице и забрала сумку. Старушки в платочке с крапинками уже не было – видно, вышла в Липецке. Мужик с толстым задом опять храпел на верхней полке.

Ирка, задумавшись, прошла мимо Серёгиного купе и зашла в следующее, но тут же закрыла дверь – две женщины в спортивных костюмах, которые шумно спорили за столиком, одарили её возмущённым взглядом.

Уже стоя в дверях купе Сергея, она рассматривала его: высокий, крепкий, стройный. Эффектный мужик, если честно. Он махнул рукой, приглашая:

– Пожалуйте к столу, мадам. Фуа-гры у нас нет, но колбаса и огурцы – это в наши дни тоже тема.

Сергей резал продукты большим складным ножом. Купе наполнилось острым чесночным запахом колбасы и свежим огуречным ароматом.

– Лаваш отрывай себе, Ирин, давай-давай-давай! Колбаску бери, огурцы – не стесняйся, ешь, а то совсем похудеешь от скромности. Пойду чаю принесу, а ты пока наяривай.

Пока он ходил, Ирка сделала себе импровизированный бутерброд: взяла длинную дольку огурца в капельках прохладного сока и пару ломтиков колбасы, завернула всё это в лаваш.

Сергей весело закричал за дверью:

– Али не впустишь, хозяюшка? – Ирка открыла, он вошёл и, продолжая балагурить, протянул ей стакан в подстаканнике. – С лимоном будешь? Чай не пил – какая сила? Чай попил – совсем ослаб!

Ирка прихлёбывала горячий чай и улыбалась: о ней давно никто не заботился. Да и, в общем-то, кому о ней заботиться? Мужа у неё нет. И хороших друзей нет, а те, с кем она периодически выпивала, – так разве ж то друзья?

Наевшись, она поднялась, чтобы помочь прибрать со стола, но Сергей велел ей отдыхать. Он покопался в сумке, достал обезболивающее и поллитровку минералки. Ирка приняла лекарство, подложила под голову сумку и закрыла глаза. Она слушала, как Серёга рассказывает о своей жизни, и потихоньку проваливалась в сон. Увидев, что Ирка дремлет, Серёга укрыл её и подоткнул одеяло.

Ирка неслась по тёмному слякотному двору нескончаемой панельной девятиэтажки с чёрными окнами. Она почему-то знала, что здесь ей не помогут и нужно бежать дальше. Кое-где сквозь растопыренные ветки кривых деревьев расползался тускло-жёлтый свет фонарей. Он очерчивал призрачные чёрные силуэты деревянных скульптур, установленных во дворе народными умельцами. Ирка остановилась, чтобы перевести дыхание и осмотреться.