– Не может, потому что его нет, – спокойно ответил я.
Спокойно, потому что мне было абсолютно наплевать на то, какое впечатление это произведет на штабного офицера. Злиться он мог сколько угодно, а вот сделать со мной не мог ничего. Худшего места, чем то, где я находился в настоящий момент, придумать было просто невозможно. Во всяком случае, моя фантазия была в этом плане бессильна. Вокруг нашего окопа рвались снаряды траггов, и каждый из них мог оказаться для меня последним. Так же, как и для лейтенанта Шнырина.
– Как это нет?! Почему командира отделения нет на месте?! – продолжала между тем вопить телефонная трубка.
– Потому что он убит прямым попаданием снаряда, – все так же спокойно ответил я. И на всякий случай уточнил: – Вражеского снаряда.
Телефонная трубка на мгновение умолкла.
– Орудие цело? – спросила она уже более спокойно через несколько секунд.
Вот же подлец! Что бы сначала поинтересоваться, нет ли у нас других потерь? Так нет же, его в первую очередь интересует, уцелела ли пушка!
– А что ему будет? – с затаенной злостью ответил я. – Оно же железное.
Мой сарказм остался непонятым.
– Сержант Антипов! Принимайте командование отделением!.. – И только сейчас он подумал о том, что, кроме меня, в отделении могло больше никого не остаться. Хотя волновали его опять-таки не судьбы конкретных людей, а вопрос, сумею ли я один справиться с орудием. – Сколько человек у вас в отделении?
– Вместе со мной трое, – ответил я, глядя на то, как, словно внезапно ожившие древние чудовища, тяжело и медленно выбираются из-под песка Динелли и Берковиц.
– Приказ: немедленно открыть огонь по неприятелю! Записывайте координаты цели, сержант!
– Записываю. – Прижав трубку к уху плечом, я достал из кармана блокнот и авторучку.
– Два-четырнадцать-икс-икс-эль!.. Повторите!
– Два-четырнадцать-икс-икс-эль, – послушно повторил я.
– Выполняйте!
– У меня есть опасения, что орудийный прицел сбит…
– Выполняйте приказание, сержант!
В трубке раздались частые гудки отбоя.
Я удивленно посмотрел на микрофон трубки. С человеком я разговаривал или с компьютером, запрограммированным на скорейшее уничтожение собственных боеприпасов?
Секунду помедлив, я кинул трубку в песок.
– Целы? – спросил я, обращаясь к Берковицу и Динелли.
– Вроде как, – не очень уверенно ответил мне итальянец.
Берковиц в это время стоял на четвереньках и обеими руками разгребал кучу осыпавшегося в окоп песка.
– Чего он там ищет? – спросил я у Динелли.
Тот молча пожал плечами.
– Берковиц!
– Есть! Нашел!
Берковиц вскочил на ноги, радостно размахивая парой красных носков.
– Ну ты и тип, Берковиц!
Я раздраженно сплюнул в песок. Тут нужно было хором молиться всем нашим богам, прося и в следующий раз оставить нас в живых, а он в песке роется, ищет носки, которые, быть может, и не наденет ни разу в жизни.
– А что с лейтенантом? – спросил Динелли, глядя на воронку со спекшимся по краям песком, словно сам не понимал, что произошло с командиром.
Я молча скрестил руки.
Берковиц сдвинул каску на лоб и поскреб грязными ногтями стриженый затылок.
– Зато мы теперь можем быть спокойны, – произнес он едва ли не радостно. – В соответствии с теорией вероятности снаряды дважды в одну воронку не попадают.
– Да иди ты со своей теорией, – махнул на него рукой Динелли. – Все дело не в математике, а в судьбе – кому что на роду написано.
– Ты серьезно в это веришь? – удивленно посмотрел на Динелли Берковиц.
