Время не ждет. Материалы к жизнеописанию и духовному наследию протоиерея Василия Ермакова - страница 4

Батюшка повторял, что нельзя забывать о том, какой ценой нам досталась Победа. «В большинстве книг показывается искаженная, покореженная коммунистической идеологией малая часть той правды, что пришлось пережить нам в те времена. Это работа тех печатных органов, которые куплены за деньги, и тех людей, которым не хочется, невыгодно показывать во всей полноте правду истории России. Правду той битвы, которую пришлось выдержать нашему народу. Эту правду пытаются втоптать, очернить, скрыть. Зачем нас обманывать, что только политруки, комиссары защищали честь Союза? Кто нам расскажет правду о заградотрядах, о тех солдатах, которые, вернувшись из немецкого плена, сразу же попадали в штрафные роты с клеймом “предатель”? Каким пыткам и унижениям они подвергались “бойцами” СМЕРШа – этого не передать. Об этом есть правдивые страницы в книге Константина Симонова “Живые и мертвые”. Люди, вернувшись изможденными, совершив геройский подвиг, в окружении, в плену не предавшие Родину, попадали на допросы к этим накаченным водкой КГБистам. “Ты враг народа, где ты взял немецкое оружие, что ты делал там, в плену, почему не пустил пулю в лоб, когда попал в окружение?!” – и прочее, и прочее. Так нам связывали руки и после всех этих унижений бросали в бойню, когда каждый солдат знал, что даже если ему и нечем воевать, но назад дороги нет, так как за его спиной стоят заградотряды, которые не знают пощады. Поэтому и возникла эта страшная цифра: на одного убитого немецкого солдата десять наших погибших. Одна винтовка на троих и пять патронов на день – воюй как знаешь. Это забыто, об этом не любят вспоминать. <…> Я хочу, чтобы вы знали, что эта Победа далась русскому народу ценой величайшего унижения, оскорбления, трагедий»[9].

К концу лета 1941 года была оккупирована огромная часть европейской территории СССР, где проживало до войны более восьмидесяти миллионов человек, то есть сорок пять процентов населения страны. Под оккупацией оказался и Болхов, взятый немцами девятого октября 1941 года в двенадцать часов дня. Люди на долгие месяцы оказались в оккупации. По приказу Сталина диверсионными отрядами были уничтожены все запасы муки, хлеба, горючего, сжигались склады, дома. Запас соли облили керосином и подожгли. Жгли даже скирды на полях. Население было брошено на верную смерть[10]. Начались страшные годы оккупации.

Болхов был первым прифронтовым городом, через него проходило много наших пленных. Как-то отец сказал Васе передать пленным, пригнанным из-под Белёва, кусочек хлеба. Тогда был сильный мороз. Пленные, холодные, голодные, полураздетые, стояли, окруженные эсэсовцами. К ним никого не подпускали. Но Васе удалось передать хлеб. Ему запомнилась та жестокость, с какой кованый немецкий сапог раздавил этот кусок хлеба. Тогда Вася сказал себе: «Я буду мстить за то зло, которое немцы принесли в нашу землю»[11]. Когда удавалось вечером сбежать, они с мальчишками брали молотки, зубила, камни и били фары и окна у машин, выливали бензин – вредили, как могли, оккупантам.

Немецкие власти, разумеется, не из «уважения» к православной вере и русским людям, а ради пропаганды, в противовес политике советских властей, не препятствовали открытию церквей на захваченных территориях. Батюшка непременно говорил о порыве веры, охватившем тогда русский народ. Измученный беспредельной жестокостью большевистской власти и непомерными страданиями военного времени народ, получив возможность церковной жизни, обратился к Богу. «А разве не трагично, – писал батюшка, – что колокольный звон русских церквей прозвучал лишь тогда, когда враг вступил на русскую землю? Немцы позволили то, что запрещала воцарившаяся в России власть».